Прометей: Неандерталец (СИ)

— Ял (это еда, нет опасности), — закончив разделывать змею, неандерталец находит длинную ветку и продольно нанизывает на неё змею.

Прошло больше десяти минут, а он все так же оживлен… И нет видимых последствий укуса. Задержав голову парня в руках, я всматриваюсь в зрачки: они обычные, никакого сужения, что указывало бы на действие яда. Прошло ещё полчаса. Санчо уплетал жареную змею без видимых симптомов действия яда. Неужели иммунная система неандертальцев так сильна, что яд змей не действует на них? Это открытие удивило меня. Видимо, неандертальцы были устроены немного иначе, чем кроманьонцы. Возможно, их организм адаптировался к угрозам, потому что технологических новшеств, которые позволили бы противостоять хищникам и суровой природе, у них не было.

Меня всегда удивляла их мышечная масса, внешне ляжки неандертальцев напоминали ляжки крупного рогатого скота. Вернее, представителей одной бельгийской породы, у которой был выключен ген, блокирующий рост мышечной ткани. Такие животные набирали столько мышц, что телята не могли при рождении пробиться через гипертрофированные мышцы тазового дна.

Но на этом сегодня чудеса не закончились, и мне еще раз пришлось убедиться в необыкновенных свойствах неандертальцев.

Чтобы избежать пожара мы закидали костер землей и уже собирались продолжить путь, как из соседнего кустарника вышел огромный лев. Лев был один. С первого взгляда было ясно, что он старый и, вероятно, изгнан из прайда молодым соискателем. На впалых боках выделялись ребра, грива местами вылезла, образуя проплешины. Но размерами он был огромен, раза в полтора больше тех львов, что мне приходилось видеть в зоопарке и по телевизору. Лев медленно двинулся в нашу сторону. Я схватил свое копье, но тут Санчо тронул меня за плечо:

— Ха (все нормально, я сам).

Неандерталец сделал около десяти шагов и встал на пути льва. Зверь остановился в десяти метрах от парня и немного присел на задние лапы. Около минуты, показавшейся мне вечностью, Санчо и хищник смотрели друг на друга. Жёлтые глаза льва смотрели немигающе, а Санчо слегка покачивался из стороны в сторону. Все происходило в тишине, но я почувствовал, как в глубине внутри меня зарождается необъяснимый страх. Волосы на руках стали дыбом, а губы моментально пересохли. Видимо страх почувствовал не только я, потому что большая кошка зарычала. Но рык получился не угрожающий, скорее это была попытка огрызнуться, а через секунду лев вскочил на лапы и довольно резво побежал на север.

Преодолевая тошноту, подступающую к горлу, я подошел к Санчо. Глаза парня были закрыты, а сам он словно находился в ступоре. От моего прикосновения он вздрогнул и открыл глаза. В этот момент беспричинное чувство страха исчезло, словно его и не было. Я остановился пораженный: это чувство страха было делом рук или губ неандертальца. Мне приходилось читать про психологическое оружие, когда инфразвук заставлял людей испытывать страх и неуверенность. Но чтобы человек, пусть даже и неандерталец, мог производить волны, недоступные для восприятия обычного человека? Это казалось фантастикой, но судя по всему, именно так и обстояли дела. И внезапно убежавший хищник был лучшим тому подтверждением.

То, что сделал неандерталец, стоило ему немалых усилий: его лицо посерело, на лице выступили бисеринки пота. Он постоял еще около минуты, прежде чем полностью вышел из этого состояния.

Мы двинулись в путь и, пока не выбрались на ровную степь, я то и дело оглядывался в поисках убежавшего льва. Но мой сопровождающий шел свободно и без опаски, придавая уверенность и мне.

Впереди виднелся лес, который почти вплотную подступал к морю. Береговая линия уходила вглубь и, едва обогнув мыс выдающейся части бухты, я узнал эту местность. Это была та самая бухта, где мы наткнулись на отшельников и откуда забрали девчушек Лоа и Моа для Рага и Бара. За прошедшие пять лет шкуры, покрывавшие хижину, истлели. Остался только полуразрушенный остов хижины, где много лет назад разыгралась трагедия. Знакомое место меня очень обрадовало: позади осталось больше половины пути, наша скорость, при всех задержках оказалась приличной.

Но от бухты нельзя было идти по берегу, он здесь превратился в отвесный обрыв, о который бились волны. Придется делать крюк влево, чтобы обогнуть довольно протяженные обрывистые берега. Когда мы плыли на плоту, у нас ушло на это трое суток, потом была очень широкая и глубокая бухта, за которой береговая линия начинала поворачивать на юг. Через несколько дней мы покинем территории Турции и вступим на земли Сирии, за которой на расстоянии недели пути лежит Плаж.