Прометей № 4

7.6. Показания на процессе 21 августа 1936 года.

Показания Гольцмана на суде 21 августа 1936 года интересны не только по ряду причин. Ещё раз приводим здесь обмен репликами между ним и Вышинским:

Гольцман: В ноябре я опять позвонил Седову, и мы снова встретились. Седов сказал мне: «Так как вы собираетесь ехать в СССР, то было бы хорошо, чтобы вы со мной поехали в Копенгаген, где находится мой отец».

Вышинский: То есть?

Гольцман: То есть Троцкий.

Вышинский: Вы поехали?

Гольцман: Я согласился. Но заявил ему, что ехать вместе нам нельзя по конспиративным соображениям. Я условился с Седовым, что через два-три дня я поеду в Копенгаген, остановлюсь в гостинице «Бристоль», и мы там встретимся. Прямо с вокзала я пошёл в гостиницу и в фойе встретился с Седовым.

Около десяти часов утра мы приехали к Троцкому[393].

Интересно, что Гольцман повторяет рассказ о своём визите в гостиницу «Бристоль», хотя на допросе 1 августа 1936 года он признавал: «Бристоль», возможно, не гостиница, а кафе. Вышинский не поправил его и дал Гольцману возможность говорить всё, что тот захочет – хотя из следственных материалов НКВД Вышинскому было известно: никакой гостиницы «Бристоль» нет, её истинное название – «Гранд отель», а «Бристоль» – это кафе, располагавшееся в непосредственной близости от отеля. Таким образом, перед нами убедительное доказательство, что показания Гольцмана носили добровольный характер, никоим образом не понуждались, и он говорил то, что сам хотел сказать.

8. Заключение

Что ж, самое время подвести итоги. Вот основные установленные нами фактов.

Существование «Бристоля» – не миф. Заведение с таким названием, точнее, кафе-кондитерская действительно в 1932 году находилось в Копенгагене – в той части города и именно в том месте, где, по словам Гольцмана, стоял описанный им отель.

Двояким образом кафе «Бристоль» соединялось с примыкавшим к нему отелем: во-первых, их двери находились рядом друг с другом; во-вторых, внутри занимаемых ими помещений существовал проход, соединявший вестибюль гостиницы с кафе.

Насколько можно судить, вход в гостиницу не имел никаких опознавательных знаков. Зато поблизости от входа в отель и чуть правее от двери-«вертушки» красовалась большая и хорошо видная издалека вывеска, на которой крупными буквами было начертано: «Бристоль».

До поры, до времени путаница со входами не вызывала беспокойства у владельцев гостиницы и кафе, поскольку они находились в собственности одной и той же семьи или принадлежали одному мужу, или мужу и его жене.

Показания Гольцмана на допросе 1 августа 1936 года и материалы расследования, проведённого НКВД 31 июля 1936 года, полностью подтверждаются соответствующими датскими первичными источниками.

Показания Троцкого и свидетелей, выступавших на слушаниях комиссии Дьюи в Мексике в апреле 1937 года, необходимо признать лживыми.

Архив Троцкого подвергся «расчистке» от материалов, компрометирующих его владельца.

Комиссия Дьюи не стала обременять себя серьёзным расследованием эпизода с «отелем „Бристоль“», положившись во всём на сторону подателя искового заявления – Троцкого. Последнее означает: надёжность выводов комиссии Дьюи вызывает серьёзные сомнения.