Промышленникъ

Императрица поглядела на две безобидные стекляшки так, словно перед ней на столе разлеглась королевская кобра. И с нарастающим интересом – на молодого аристократа: а Зинаида Николаевна не преувеличивала, князь действительно очень интересная личность! Занятно. А откуда он так хорошо разбирается в наркотиках?.. Хотя чего уж, при его-то дружбе с Менделеевым… Странно только, что с таким прошением он обратился именно к ней, а не в соответствующее ведомство.

– Попытайся я действовать обычным порядком, решение этого вопроса затянется на неопределенный срок. Вам же, ваше императорское величество, достаточно проявить интерес – и все устроится в лучшем виде.

Намек на венценосного супруга был достаточно ясным. Вот только любимый супруг, являясь истинным самодержцем, не подпускал императрицу ни к политике, ни к реальной власти. Ее предел – управление ведомством учреждений императрицы Марии[20], и то скорее – представительские обязанности, чем реальное ведение дел. Так что разговор мог принести как положительный результат, так и не принести вообще ничего…

– Я подумаю, что можно сделать.

Аристократ встал и коротко поклонился, показывая, сколь важен для него этот вопрос.

– Благодарю вас, ваше императорское величество. С вашего позволения, я осмелюсь перейти ко второй причине, заставившей просить вас об аудиенции. Достаточно скоро я планирую начать производство забавной новинки под названием синематограф. Суть ее в том, что…

Хозяйка Аничкового дворца (в коем, собственно, и проходила столь интересная встреча) благожелательно кивала, поощряя князя к дальнейшим словам. Кивала, а думала совершенно о другом. Название это – синематограф – она уже слышала, причем неоднократно, от младшего сына. Мишкин[21] ей все уши прожужжал, рассказывая, какая это удивительная вещь, и между прочим, обещал не позднее чем через три недели устроить показ собственными силами – вот только его друг Александэр сделает для него какой-то там проектор и снимет ролики. Какие ролики?! Впрочем, не важно, а важным было то влияние, что как-то незаметно стал оказывать на сына толком неизвестный ей князь. После своих поездок в Сестрорецк Михаил возвращался неизменно довольный, слегка возбужденный и безмерно счастливый и через раз упоминал князя Агренева. Стал менее застенчивым, более общительным и, что самое удивительное, заинтересовался учебой. География, история, естественные науки… Учителя говорят – он задает такие вопросы, что не сразу и ответ подберешь. Неожиданный интерес к военному делу, современному оружию, гимнастике – все это тоже возникло после его поездок в Сестрорецк.

– В связи с этим было бы весьма хорошо устроить новый налог на подобные развлечения, который и пускать на нужды вашего ведомства. Ваше величество?

Слегка задумавшаяся Дагмара перевела взгляд со своих рук на князя, взглянула на фрейлину, недвижимым изваянием застывшую в своем кресле, и поинтересовалась, правда совсем не о том, о чем только что рассказывал посетитель:

– Мне говорили, вы собираетесь открыть несколько ремесленных училищ?

– Совершенно верно, ваше величество.

– Сколько всего?

– Три или четыре десятка, ваше величество, совместно с Юрием Степановичем Нечаевым-Мальцевым. Два уже открыто, еще три откроем в первых числах лета, остальные – как получится.

– Похвально, весьма похвально. – Императрица слегка рассеянно улыбнулась, обдумывая дальнейший разговор. – В числе прочего мне говорили, что вы хотите открыть какое-то совершенно особое училище. В чем же будет его отличие от остальных?

– В него будут принимать как мальчиков, так и девочек, ваше величество…

Князь отвечал так, будто бы находился не в высочайшем присутствии, а беседовал с хорошо знакомой дамой, причем дама эта была красивой и очень умной. Каждое слово, каждый жест давали это понять и при этом были исполнены должного почтения к августейшей особе. Это было… Необычно.

– …и учить фармакологии и аптекарскому делу.

– Ах вот оно что, вы хотите открыть собственное производство!

Хотя муж и не пускал Дагмару во власть, кое-какие виды деятельности ей все же были открыты. Оказать протекцию одной фирме, немного помочь другой, «разгневаться» на третью. Одним словом, коммерция была ей не чужда. Разумеется, ничего серьезного, всего лишь мелочь на булавки, а заодно слегка развеять скуку.

– А ваши друзья из рейха не будут против?[22]

– У меня нет там друзей, ваше величество.

Легкий поворот головы, повелительный взгляд – и фрейлина исчезла за дверью.

– Многие считают, князь, что вы в большой степени симпатизируете Германии. Разве это не так?

– Они ошибаются, ваше величество. Я в равной степени не люблю и немцев, и англичан, и французов.

Сказать, что императрица была удивлена, значит, вообще ничего не сказать. Человек, которого все без исключения считают завзятым германофилом, только что признался в обратном, причем, судя по всему, сказал ей истинную правду.

– Вот как. А как же ваша дружба с… германскими промышленными кругами?

– Скорее – хорошие деловые отношения. К моему большому сожалению, довольно скоро они испортятся.

– Отчего же?