Промзона

– Я выполнял приказ Дениса Черяги, руководителя службы безопасности Ахтарского металлургического холдинга. Черяга пришел ко мне накануне убийства. Он поставил мне ультиматум, заявив, что Мансур мешает ахтарскому холдингу. Я хотел отказаться, но Денис заявил, что холдинг заплатил слишком большие деньги за мое назначение и что я должен эти деньги отработать. Я сказал: «Я отработал эти деньги». Денис ответил: «Извини. Ты уже замазан».

– Что он имел в виду?

– Убийство Панасоника.

– Вы хотите сказать, что его так же устранили по приказу Черяги?

– Черяга сказал мне так: «Надо показать павлогорским бандитам, что с ними будет, если они не сдадутся».

– Вы лично принимали участие в ликвидации Панасоника?

– Нет. Я вызвал двух сотрудников «наружки», которые за ним следили. Дал им денег и ствол. Они, кстати, заявили, что пистолет выбросили.

– Сколько денег вы им передали?

– Пять тысяч долларов. Другие пять тысяч я взял себе.

– А убийство Мансура?

– Я не получил денег заранее и не получил их потом, потому что я провалил операцию. Однако Черяга спрятал меня и выдал десять тысяч, как он сказал, «на жизнь».

– Вы все это время скрывались в Черловске?

– Нет. Черяга помог мне перебраться в Казахстан. У него там связи. Однако спустя месяц он разыскал меня снова. Он сказал, что комбинат потратил на меня достаточно денег, и что мне снова надо помочь комбинату. Я вернулся в Россию 16 августа под именем Александра Стражева. Просто проехал козьими тропами. Черяга потребовал, чтобы я исполнил Афанасия Горного.

– Черяга принимал участие в организации убийства лично?

– Фактически да. В это время Черяга получил один из домов в поселке, и я скрывался там. Вечером после встречи с Горным Черяга приехал домой и сказал, что завтра с утра Горный будет в универсаме «Родник».

– Кто стрелял в Горного?

– Я. На машине близ черного входа меня ждал Висягин. Сразу после этого я уехал в Казахстан.

– Когда вы вернулись в Россию?

– 19 октября в Казахстан приехал Денис Черяга. Он приехал на Аксуйский феррохромный завод вести переговоры по поводу поставок на АМК, а заодно он встретился со мной. Денис рассказал мне о промышленной катастрофе на ГОКе и о том, что тот неминуемо будет обанкрочен. «Надо убрать Альбиноса», – сказал Черяга. Я спросил, это инициатива Черяги или нет, и он ответил: «Это не моя инициатива». Мне это не понравилось, потому что убить Цоя – это вам не Панасоника пристрелить. Я предложил Черяге поговорить с Алексеем Крамером. Они встретились, Денис мне сказал, что Крамер приезжал к нему в Павлогорск. Но затем Денис снова потребовал, чтобы организацией покушения занимался я.

– Кто снабдил Крамера оружием?

– Он купил его сам, насколько я знаю, у какого-то Фарида. Он нам предлагал «Малютку» и «Метис», но «Малютка» была слишком тяжелая. Мы купили советский «Метис» и три ракеты, одну испытали в болотах к северу от Черловска. Всадили ракету в старую сосну, чуть сами не сгорели. В день после покушения я должен был забрать Крамера в сорока километрах от санатория, у Распадки. Но Крамер не приехал. Я решил, что его убили. У меня не было денег, я был объявлен в федеральный розыск, и я понимал, что меня убъют, как только я покажусь на глаза Черяге. Я принял решение отсидеться на заимке, пока шум не утихнет.

Самарин давал показания ровным голосом, останавливаясь посередине сложных предложений и терпеливо дожидаясь, пока Шевчук занесет сказанное в протокол.

Когда допрос был окончен, он внимательно прочел протокол и расписался на каждой странице. Камеру выключили. Следователь Шевчук приказал сделать с кассеты копию, вышел в коридор и набрал номер Степана Бельского.

* * *

Степан появился в кабинете следователя Шевчука через двадцать минут. Время шло к одиннадцати, на улице хлестал мелкий ледяной дождь, и в новом, только что отремонтированном здании прокуратуры лишь одно окно светилось белым, словно в операционной, светом: окно Шевчука.

Узенький кабинет Шевчука был по-спартански меблирован пластиковым столом и пирамидкой черных шкафчиков, установленных друг на друга. На одном шкафов красовалась видеодвойка. Видеодвойка проходила вещдоком по одному из уголовных дел, о чем честно извещала приклеенная сбоку бумажка.

Бельский вошел в комнату, отряхиваясь от дождевых капель, словно большая умная овчарка, и в кабинете сразу стало тесно. Шевчук торопливо вскочил со стула.

– Ну, что ты там накопал? – спросил Бельский.

Шевчук засуетился около видеодвойки. Он вставил кассету в видеомагнитофон и нажал на «пуск». Экран, противу ожидания, остался черным, потом по нему забегали цветные полосы, мелькнула какая-то рекламная вставка, и все снова погасло.

Бельский ждал – терпеливо и без улыбки. Последний раз, когда он был в прокуратуре, его допрашивали по поводу взрыва, уничтожившего машину его злейшего конкурента. К тому же Бельскому в его нынешнем состоянии духа было довольно трудно улыбаться Шевчуку. Конечно, Шевчук выполнял именно его поручения, – но это же еще не повод уважать проститутку, если ты даешь ей деньги.

Шевчук суетливо тыкал пальцами в кнопки видеодвойки.

– Это что? – спросил Степан.