Пронто

– Это тебя мистер Зип сюда послал, верно? – спросил Рэйлен. – Вряд ли он хотел что-нибудь мне передать. Думаю, мы обо всем уже поговорили. Он предложил мне деньги. Интересно, тебе он это сказал? Тридцать миллионов лир, не так много, как может на слух показаться. Деньги за то, чтобы я уехал и перестал мешать вашей компании. Для меня это оскорбление. Не сумма конечно же, а сама мысль, что я могу согласиться. Такие, как он, думают, что купить можно все и всех. Ну что ж, было время, когда он мог купить мои услуги за пятнадцать долларов в день, – какого черта, даже дешевле. Это когда я мальчиком работал на угольных шахтах. Если бы тогда кто-нибудь спросил, сколько я стою, ответ был бы именно такой: пятнадцать долларов в день. Я работал в глубоких шахтах, старых, без всякой техники безопасности. Работал на хозяев, которые платили столько, сколько надо, чтобы не сдохнуть с голоду. Мы целый год бастовали, и я видел, как наемные громилы компании расстреливают в домах шахтеров, которые поразговорчивее. Они убили моего дядю, брата матери, который жил вместе с нами, убили моего друга, с которым я играл в футбол в школе. Все это происходило в шахтерском городке Эвартс, в округе Арлан, в Кентукки лет двадцать тому назад. Ты понимаешь, что я хочу сказать? Еще до записи в маршальскую службу, еще до того, как меня натренировали стрелять без промаха, я много раз видел, как люди убивают друг друга, и научился быть наготове, если есть малейшая угроза.

Рэйлен мгновенно нагнулся, скользнул правой рукой в сапог и выложил на стол свой тупорылый револьвер. Глаза Ники метнулись к оружию и застыли на нем, не в силах оторваться.

– Иными словами, – подытожил Рэйлен, – если мне когда-нибудь покажется, что ты можешь мне как-либо навредить, я прострелю твое сердце, и сделаю это прежде, чем ты вытащишь оружие. Ну так что, достигли мы взаимопонимания?

Глава 16

Фабрицио смотрел, как Ники отходит от ковбоя, выходит на тротуар и направляется к «Везувию». Сидевший за соседним столиком Томми тоже смотрел на Ники, и Бенно смотрел, и все смотрели и думали, что же теперь Ники скажет, как он будет объясняться с Томми. Мальчишка даже не смотрел в их сторону, а на лице его не было никакого выражения. Лицо Томми тоже было бесстрастным: в радости, в ярости, в презрении – Томми всегда оставался одним и тем же.

Теперь Ники... что такое?.. теперь он прошел мимо них, мимо кафе.

– Куда это он? – спросил Томми, слегка повернув голову к соседнему столику.

– Эй, Ники, куда это ты? – крикнул Фабрицио.

– Разберись с ним, – сказал Томми.

Фабрицио увидел, что Томми повернулся и смотрит на ковбоя, который как раз отходит от своего столика, и тут Томми повторил: «Разберись с ним», теперь громче, но все еще имея в виду Ники.

Фабрицио встал и пошел следом, потому что ковбой лежал на их с Ники совести. Только все это очень надоело. Если Ники и теперь не ухлопает ковбоя, придется самому. Господи, подумал Фабрицио, скорей бы все это кончилось.

* * *

Идея Рэйлена состояла в том, что все Они на виду и еще не очухались. Он взял со столика револьвер и открытки, оставил деньги за обед, вышел из кафе, по Виа-Венето добрался до угла и свернул к Пьяцца-Кавур, где стояла его машина. Пользуясь тем, что сейчас движение было слабое, он обгонял автобусы, стараясь оторваться как можно сильнее – ведь конечно же они начнут его искать, начнут буквально через пару минут. Рэйлен выехал на дорогу, огибавшую город, а затем нашел поворот со знаком, указывавшим на Сан-Маурицио-ди-Монти и Монталлегро. У обочины – машина, о нее облокотился парень в темных очках, руки сложены на груди. Рэйлен смотрел в зеркальце заднего обзора, каждую секунду ожидая, что парень сядет за руль и поедет следом, но вскоре тот исчез из виду, и все осталось по-прежнему. Рэйлен почувствовал временное облегчение.

По мере подъема склон становился все круче, прямые участки от поворота до поворота были теперь с четверть мили, не меньше. Совсем не так, как в восточном Кентукки, но все равно та же самая езда по горным дорогам, опыта, слава Богу, достаточно. Деревья тоже другие, и не кипарисы, знакомые по Восточному Кентукки, и не оливковые. От этих деревьев земля здесь казалась как-то старее, древнее, в Штатах такого впечатления не было никогда.