Пронзающие небо

— …Я тебя ещё вот как ещё утешу. — продолжал Дубрав. — Ведь ежели Ярослав твой давно к морю собирался, так должен был прежде и дорогу к цели своей разузнать. Ведь здесь, неподалёку от вас Янтарный тракт — а там купцы, путешественники, всякий люд — наверняка он с кем то говорил; и кто-нибудь да сказал ему, что тракт этот как раз и выведет к морю. Значит что: в лес, к волкам ему идти не зачем — он то понимает, что никуда там не выйдет, а только заплутает. Стало быть: ещё вчера, в сумерках вышел на тракт и отправился к Дубграду; надо думать, что и сейчас ещё в этом городе, пытается пристроиться к какому-нибудь купеческому каравану…

— …Да-да — об этом тоже подумали, но не так уж и надеялись! А вы то так нас уверили!.. Конечно-конечно! — женщина вытерла слёзы, и улыбнулась, вскочила, поклонилась Старцу. — Сейчас побегу погляжу, что ж там Архип так долго копается! Давно уж сани должен был собрать!.. А вы кушайте-кушайте — вот специально для такого дорогого гостя…

Женщина придвинула к Дубраву большой поднос с теплящимися ещё блинами да крынку со сметаной, сама же бросилась к двери да вылетела в сияющий день. Несмотря на то, что он уж и не помнил, когда в последний раз ел, не мог он думать о еде, даже и о такой аппетитной — тут и волнение, тут и скорбь о друге своём Краке, гибель которого он почувствовал ещё в ночную пору — в общем, он вслед за крестьянкою вышел на крыльцо, полной грудью вздохнул морозного воздуха, и выдохнув большое, небесной горою улетевшее вверх облако, попросился, ежели можно, чтобы взяли его на сани в Дубград (он не сомневался, что встретит Алёшу и Ольгу где-то по дороге). Как тут обрадовались все кто были во дворе! Ведь старца этого сами собирались умолять помочь найти Ярослава, а тут он сам попросился!

Взамен старой, разорванной Дубраву преподнесли новую шубу. А хозяйка, махая им на прощание рукой, кричала:

— Вы только возвращайтесь! Я вам таких кушаний приготовлю!.. А то как же это — только очнулись, и сразу в дорогу. Усталым вы выглядите…

…Окружающие всё ж были уверены в успехе, а вот Дубрав — нет. Что-то неясное, какое-то дурное предчувствие томило сердце старца. Предчувствовал он, что опоздает к чему то, и будет от этого большая беда. Потому приговаривал, гонящему лошадей Архипу:

— Побыстрее бы…

Архип со счастливой улыбкой оборачивался к нему:

— Ну, как наша шуба греет?

— Шуба то хорошо, только бы побыстрее…

— А-а, побыстрее — ну, пошли! Пошли, родимые! Н-но! Н-но!..

— Через несколько минут нависающие над лесной дорогой мохнатые снегом ветви расступились, распахнулся залитый солнцем простор, и совсем рядом оказался тракт ведущий от Белого града к Янтарному морю (называли его по разному: Торговым, Большим, Многоножным, Дальним, даже — Великим); вот пронеслась запряжённая парой гнедых лошадок карета — черноусый кучер кричал не "Но!", а "Элло!.. Элло!" — также из кареты высунулась детская мордашка, не ведущая печалей, засмеялась — замахала Дубраву и Архипу маленькая ручка.

Через несколько мгновений и они уже неслись по тракту…

* * *

В то время, когда Дубрав только очнулся в крестьянской избе, Алеша, Ольга и Жар выбрались из оврага, на мост, который был частицей тракта.

Вот какой вид им открылся: прямо за мостом овраг расходился в стороны, переливался в берега покрытого льдом озера — оно протянулось верст на пять, а там, почти у самого горизонта, синел, под прояснившимся с утра небом, дальний лес.

Откуда-то с этих просторов наплывали массы прогретого солнцем, почти по весеннему тёплого воздуха, холод же, вместе с ушедшей безумной ночью, нехотя отползал в лесные глубины.

Такая погода благодатно сказалась на сердцах продрогших и голодных ребят. Они и забыли о голоде, о холоде и прочих бедах, и вдыхая разлитую в воздухе благодать, оглядывали тракт. Тракт производил весьма приятное впечатление: был вымощена булыжниками как городская площадь, булыжники эти, искусно подогнанные мастерами, проглядывали кой где сквозь крепко притоптанный многими ногами, копытами и полозьями снег. Взглянув на юг видно было, что дорога опускается вниз и вьется куда-то вдаль, к Белому граду, там вдали видна была еще одна речушка — Сверчушка, которая, как знал Алеша, впадала в окончании своего теченья в речку Сладозвонку и уж слитые воедино эти две реки вливались в великую Ологу.

На севере же, на холме виден был Дубград: небольшой городок, получивший своё название из-за огромных древних дубов, которые росли у его деревянных стен.

— Ну что ж, идем в город, — проговорил Алеша, — там уж чем-нибудь поживимся…

— Вы Алексей и Ольга! — этот утвердительный возглас прозвучал словно гром среди ясного неба.

Ребята сразу же схватились за руки, резко обернулись. Хотя голоса не узнали — ожидали увидеть какое-то знакомое, Берёзовское лицо — обернулись и никого не увидели.

— Да здесь же я! Здесь! — смешок раздался снизу.

Посмотрели вниз, и увидели, что прямо перед ними стоял совсем невысокий, но крепко скроенный мальчишка, одетый так себе и к тому же — с разодранным рукавом. Он поймал их удивлённый взгляд, и тут же проговорил своим весёлым, громким голосом: