— Насколько мне известно, милорд. Зеленый Рыцарь препятствует вашим людям в подсчете овец, да и вообще в передвижении по этим землям!
Уайтхоук оцепенел.
— Побойся Бога, Блэкпул! Я не имею ни малейшего желания обсуждать это здесь и сейчас! — прорычал он. — Достаточно сказать, что скоро с демоном будет покончено.
Элрис в ужасе прикрыла рот рукой.
— Демон? Вы сказали «демон», милорд?
— Дьявол бродит по этим землям в образе Зеленого Рыцаря, миледи, — ухмыляясь, пояснил граф. — А я, исполнен решимости отправить его обратно в ад.
Питер наклонился к Шавену.
— Возможно, Зеленый Рыцарь появился потому, что питает слабость к овцам? Угощайся бараниной, Хью! — он передал блюдо. Шавен облизал жирные губы.
— Думаю, что этому бастарду больше по душе сочные молоденькие ягнята.
— Заткнись, Хью! — не выдержал Уайтхоук.
Уайтхоук тяжело опустился на кровать и неуклюже нагнулся, чтобы снять сапоги. Никола стоял, прислонясь плечом к стене и потягивая из деревянного кубка грог. Когда они покинули празднество, он, как и подобает почтительному сыну, уступил отцу свою кровать и теперь вынужден где-то искать себе место для ночлега.
Утонув в мягком матрасе, Уайтхоук жирными пальцами пригладил свои белоснежные волосы и уставился в камин. Даже в этом красноватом свете его глаза казались холодными голубыми льдинками.
Николас слышал, как тяжело, с присвистом, дышит отец. Он и раньше обращал внимание на этот звук: когда отец уставал или только что пришел с улицы в холодную и дождливую погоду.
Уайтхоук потер грудь.
— Твой слуга приготовит настойку, которую я просил?
— Леди Джулиан сделала все именно так, как вы приказывали. Она на столе.
Уайтхоук взял кружку и отпил горячую дымящуюся жидкость, не переставая яростно растирать грудь.
— Поверь, единственное доброе дело, которое сделала Бланш, так это лекарство для моей груди. Я без него никуда не гожусь. — Тяжелый вздох закончился икотой. — Мой отец тоже страдал слабыми легкими. Это наследственная черта Хоуквудов. — Он со значением взглянул на Николаев: — Вряд ли она перейдет к тебе.
Николас сжал за спиной кулак.
— Вы оскорбляете честь моей матери, сэр, — тихо произнес он.
— По крайней мере, мы знаем, кто твоя мать, ибо ты выполз из этого проклятого места!
При этих словах Николае невольно шагнул вперед.
Уайтхоук ядовито рассмеялся.
— Ну, не впадай в мрачное настроение! Я для этого слишком устал. Мы еще наспоримся и наругаемся вдоволь утром, я в этом уверен. — Он снова закашлялся и откинулся на подушки. — Пришли служанку, чтобы помогла мне раздеться. Какую-нибудь мордашку посимпатичнее, — добавил он, закрывая глаза.
Николас отвернулся, стараясь дышать глубже, чтобы справиться с гневом. Через мгновение с кровати уже раздавался могучий храп. Вздохнув, барон задернул занавески вокруг кровати.
Николас почувствовал, насколько он устал. Два дня его мучила головная боль — последствие ударов камней. Хотя он знал, что нуждается в отдыхе, мысль провести ночь в башне вместе с солдатами не нравилась ему. Не хотелось также спать и в большом зале на полу — вместе со слугами и воинами Уайтхоука.
Он зевнул. Узкая кровать в солярии по соседству с его спальней — вот это подходящий выход из положения.
Отдернув занавесь, он увидел маленькую звездочку: это горела свеча, стоящая на деревянном блюде. Барон нетерпеливо вздохнул. «Эмилин — нет, мадам Агнесса, — недовольно подумал он, — должно быть, явилась сюда во время ужина в саду, хотя присутствие Уайтхоука должно было подсказать ей, что не стоит так смело расхаживать по замку».
В другие вечера он ощущал ее присутствие в солярии: огонек, вдруг случайно мелькнувший сквозь толстую красную занавесь, звук пера или кисти по пергаменту, легкий вздох, тихий скрип закрывающейся наружной двери. Иногда ему требовалось все самообладание, чтобы удержаться и не пойти к ней, не сказать то, что должно быть сказано.
Сейчас, задув свечу и погрузив комнату в полную темноту, если не считать света луны, он недоумевал, как могла она оставить горящую свечу и уйти из комнаты.
Призрачный лунный свет пробивался между ставнями и ложился на пол. Сладко зевнув, Николас повернулся к кровати. И застыл. Эмилин лежала, свернувшись калачиком, под одеялом, положив одну руку на подушку. Дыхание барона сбилось, сердце застучало тяжело и быстро. Первой промелькнула мысль о том, что надо срочно убираться от столь близкого соседства с Уайтхоуком Но вспомнив, что и трубы архангелов вряд ли смогут разбудить отца сегодня, после всего выпитого и съеденного, барон осторожно опустился на колени около кровати.
Она спала глубоким и невинным сном — словно ребенок. Брови и ресницы казались черными на матово-бледном лице, рот слегка приоткрыт, дыхание едва заметно. Постылый монашеский чепец лежал рядом, и Николас тихонько тронул пальцем завиток у виска. В лунном свете эти прекрасные волосы казались жемчужно-серебряными. От его прикосновения Эмилин вздохнула и слегка повернула голову; волосы рассыпались по его руке — прохладные и мягкие, словно шелк.