Пронзенное сердце

Страстное желание охватило барона. Он медленно вздохнул, проведя пальцами по покрывалу волос, возбужденный самим их запахом, теплом ее кожи, легким и грациозным очертанием ее тела, скрытого одеялом. Его тень упала на ее лицо. Она снова пошевелилась и едва слышно вздохнула, почувствовав прикосновение его пальцев к своей щеке.

Он прекрасно понимал, что Николас Хоуквуд не должен прикасаться к этой девушке. Но ее муж не мог ничего с собой поделать и наклонился еще ниже.

Голова кружилась от выпитого за ужином вина, от ран, от ее близости. Хотя ум его затуманился, чувства казались ясными. Он страстно хотел отбросить, наконец, всю фальшь и поступить честно. Он хотел держать ее в объятиях, разговаривать с ней, любить ее до тех пор, пока она не назовет его по имени. Не обращая внимания на голос разума, призывавший остановиться, он наклонился и прижался губами, терпко пахнущими вином, к ее губам. Ее теплые мягкие губы ответили на поцелуй даже во сне — так сладко, что он едва не застонал от нахлынувших чувств.

Он ощущал себя, словно пьяница, неуверенно бредущий по мосту и не знающий, когда же, наконец, свалится в воду. Решившись рискнуть, снова поцеловал ее глубоко и нежно, проведя пальцами по шее и ощутив, как бьется нежная жилка.

Тихий стук в дверь сначала не произвел на Николаев ни малейшего впечатления. Он мечтал погладить ее по щеке. Когда стук повторился, барон неохотно поднял голову и попытался вернуться к действительности.

Эмилин тихо застонала, открыв глаза и моргая, словно котенок на свету. Она проснулась, но еще не могла понять, что с ней происходит. Потом с легким вздохом подняла руку и дотронулась до его щеки.

Он прижался лицом к ее ладони и взглянул в глаза, очарованный этим сонным и растерянным взглядом. Хотя сердце едва не выпрыгивало из груди, он хотел, чтобы она увидела его и осознала, что он — это он.

— Черный Шип… — прошептала Эмилин. Стук в дверь снова повторился.

— Тише, милая, — раздался голос Тибби. — Ты что, уснула там? — Задвижка заскрипела, и дверь приоткрылась.

В мгновение ока Николас встал и исчез, словно привидение, мелькнув между лунным светом и глубокой тенью. Эмилин протянула руку и тихонько вскрикнула. Но на ее руке оказался лишь прохладный луч луны.

Под звуки мощного храпа Уайтхоука барон прошел сквозь дверной проем, прикрытый занавесью, и прижался лбом к стене, прерывисто и тяжело дыша.

В маленькой комнатке прошлепали шаги.

— Госпожа! Уходи скорее отсюда! Уайтхоук в Хоуксмуре, ты же знаешь! Пореже покидай свою комнату!

— Ах, Тибби, — как будто ничего не слыша, проговорила Эмилин. — Я уснула. И видела такой сон…

— Да, сегодня за ужином вино оказалось, пожалуй, излишне крепким. Я и сама немного захмелела, но когда проснулась и увидела, что тебя нет на месте, тут же отправилась на поиски. Иди в свою постель, милая. — Николас услышал, как Эмилин пробормотала что-то в ответ, потом скрипнула входная дверь, закрываясь за ними и прерывая лепетТибби.

Легкий аромат розового мыла еще витал над подушкой, еще теплой и слегка примятой, когда барон прилег на узкую кровать. Сон стремительно вступал в свои права, и лишь одна мысль не покидала мозг: он не может больше выносить эту трусость и обман. Утром он будет вести себя иначе и готов заплатить за все свои ошибки.

Глава 16

— Тебя еще не хватало! Убирайся отсюда! — Уайтхоук тяжело подошел к камину, со злостью пнув ногой кота, пригревшегося у огня. Слуга поспешил на помощь гостю, но кот выгнул спину и зашипел, а потом, словно молния, бросился наутек. Слуга за ним. Уайтхоук, ворча, занялся своим утренним бокалом эля, с шумом глотая и вытирая рот рукой. Сквозь узкие окна в зал проникал свет, и доспехи графа ярко блестели в его лучах.

Николас развалился в просторном кресле с высокой спинкой, вытянув вперед ноги. Он страдал и от головной боли, и от вчерашнего смешения вин, и от ссадин на голове — хорошо хоть, они не видны под волосами. Судя по количеству выпитого за ужином, у его отца голова должна была болеть еще сильнее, но тот не выказывал никаких признаков недомогания, кроме раздражения.

Лениво потягивая из серебряного кубка разбавленный эль, Николас с некоторым интересом наблюдал за происходящим в зале. Вздумай кот забрести в главный зал, никому и в голову не пришло бы гнать его оттуда. И леди Джулиан, и остальные дамы любили кошек, а дети обожали возиться с котятами, которые жили в солярии. Однако Уайтхоук признавал лишь собак и ястребов.

Хью де Шавен вошел в зал как раз в ту минуту, когда кот выскочил за дверь. За ним шествовала породистая гончая. Разумеется, между собакой и кошкой тотчас же завязалась битва. Николас прикрыл глаза и принялся растирать виски, стараясь не обращать внимания на поднявшийся шум: лай, мяуканье и шипение.

Шавену явно было страшно неудобно двигаться в тяжелых доспехах, но при помощи плаща ему удалось прогнать кота за порог. С довольным видом он захлопнул за ним дверь.