Пропадал и нашелся

В следующее воскресенье, утром, я, по обыкновению,пошел в православную церковь. Больше меня не привлекали ни кадильницы, ни восковые свечи, ни бархатныйголос диакона, ни золотистая одежда священника. Менявлекло к живым людям, чтобы из переполненного сердцаделиться радостью спасения. Ведь это так просто –принять Христа как личного Спасителя! Но, к сожалению,меня никто не понял. Некоторые с недоумением слушали,другие, качая головой, уходили.«Угорел человек» – говорили одни. «Продался баптистам» – слышал я от других.Не дождавшись аудиенции у митрополита Анастасия,я со слезами оставил двор храма. Как жаль, что люди нежелают понять самого существенного и простого – думаля на обратном пути.

Я шел куда глаза глядят. Утешался надеждой встретиться со священником, отцом В., и через него рассказатьвсему приходу о моих переживаниях, об искренностимоих намерений.

Незаметно я подошел к дому, где происходили евангельские богослужения. Брат, с которым мы подружились,сразу подошел ко мне и, словно зная о моих нуждах,спросил:

– Чем могу вам послужить, брат? — И он назвалменя по имени. Потом, утешая меня, повторял: – Семунадлежит быть.

Самое лучшее утешение получил я от Господа, когдана собрании обратился к Нему с молитвой.Что ни день, один за другим, оставляли меня друзья.Жена одного знакомого, хорошо знавшая мою прошлуюжизнь, во время беседы заявила: «Я православной родилась, православной и умру. А ты распял Бога, Которыйтебя не раз спасал... И не покраснеешь, а сидишь, улыбаешься...» Удивительно, однако эту ревнительницу православия я ни разу не видел в православной церкви.Большое подкрепление от Господа я получил посредством живых и убедительных проповедей брата ИоаннаМарка. Он первый натолкнул меня на мысль о вступлениив завет с Господом. Перечитывая несколько раз НовыйЗавет, я должен был убедиться, что в плане Божьемкрещение детей не было предусмотрено. И поэтому мысльо крещении преследовала меня неотступно и окончательносозрела после одного события.

Я был приглашен на беседу матерью одного русскогогосподина. Будучи особой влиятельной в православныхкругах, она надеялась переубедить меня. Однако в назначенное время ее не оказалось дома. В постели лежал еебольной сын. Я начал с ним беседу. Тем временем кэтому господину пришли посетители – два пожилых человека. Один из них оказался весьма начитанным, неплохознающим Писание. Он вступил в наш разговор. Второйгость, как я узнал после, был известный политическийдеятель и член Православного Совета в Германии. Бледное, худое лицо его хранило черты благородства и отпечаток глубоких переживаний. Совершенно другое впечатление производили его глаза, тупо и зло глядевшие изпод набрякших век. Он вежливо попросил разрешениязакурить, а потом, жадно затягиваясь, курил одну папиросу за другой. Привыкший в каждом советском человекевидеть коммуниста, он недоверчиво присматривался и комне.

Говорили долго. Я терпеливо выслушивал доводымоего нервного собеседника, предлагая ему ответы изПисания.

– Бог предусмотрел пытливость человеческого ума, ипотому на все наши вопросы мы можем найти ответы вПисании, – сказал я.

Мой знакомый запротестовал:

– Беда в том, что вы плохо знаете церковную историюи творцов литургии. Знай это, вы убедились бы, насколькодополнено и расширено понятие «Священное Писание».

– Например? – спросил я.

– Вот святой Киприан, епископ Карфагенский, еще втретьем веке в своих творениях открыл необходимостькрещения детей.

– Мой друг, – ответил я, – святой Киприан неявляется автором Священного Писания. Ведь его письмане вошли в канон Нового Завета, а ныне канон закрыт.Это ведь были частные письма.

– Нет! Как? Это было повеление свыше!

В это время я имел неосторожность открыть Евангелиеи громко прочесть: «Но если бы даже мы или ангел снеба стал благовествовать вам не то, что мы благовествовали вам, – да будет анафема» (Гал. 1:8).Следующий стих я не мог прочитать, так как доселемолчавший гость из бледного вдруг стал красным, глазаего загорелись особенным светом.

– Так вот оно что! Ты – ма-а-а-а-сон! Вон отсюда! –закричал нервный гость и резко распахнул передо мнойдверь. Из его уст посыпались бранные слова, словноперед ним стоял убийца или вор. Я имел право протестовать, так как он не был хозяином квартиры, но предпочел лучшим оставить дом.На обратном пути я молился. Господь принес мнеутешение в словах: «Меня гнали и вас будут гнать…В мире будете иметь скорби, но мужайтесь: Я победилмиp».

Во всем этом я видел не что иное, как фараоновскоеожесточение. Ожесточение со стороны внешних и близкихя оценил как ожесточение врага моей души. Вместоразочарования это принесло мне ободрение.Вскоре состоялась и желанная встреча с отцом В. Онвнимательно меня выслушал, некоторое время молчал,как бы о чем-то размышляя, а потом, положив руку наплечо, сказал:

– Если ты это сделал по побуждению души, я рад затебя, сын мой. Да благословит тебя Господь!

– Но Вы-то, Вы-то? – сказал я. – Вы же несетеответственность перед Богом, сознательно оставаясь наложном пути.