Пропаданец

Под «немного» я разумел чугунную печку камбуза. Я своротил ее могучим рывком, вырвав крепления из досок. Прощай, тепло, прощай, горячая вода! А впрочем, всегда можно задействовать печку, что стоит в каморке Мамаши. Только жаль, у той печки отломана дверца, дымить будет!

Печка оказалась не слишком тяжелой. Я подволок ее к каркасу плота и начал крепить канатами. Франног стоял над душой, не смея помочь советом – в сооружении плавучих якорей он ничего не смыслил. Когда за спиной послышался грохот, я не обернулся: старый мудрец, проклиная все на свете, растянулся на шаткой палубе, по нему с глухим стуком перекатывались деревяшки.

Я не сказал старику, что мастерю якорь «на глазок». Попросту говоря, я не знал, удержится ли остов на плаву с печкой, или сразу, топориком пойдет ко дну. Дело в том, что плавучий якорь обязан находиться в притопленном состоянии, иначе он не сможет испытывать сопротивления воды, которое помогает развернуть корабль носом к волнам.

Придется положиться на удачу. Или на неудачу, что верней. Но второго шанса у меня не будет – крепнущий шторм не позволит вытянуть якорь и оснастить его дополнительными поплавками, волны и сейчас каждую секунду готовы сделать кораблю оверкиль.

Франног с охами завозился за спиной.

– Ну как… ой… Когда будет готово?

– Почти… – Я в лихорадочной спешке связывал разновеликие канаты в один длинный буксирный трос.

– Ик… По-моему, у меня начинается морская болезнь…

– Терпите, уже скоро!

– Ик!

Прочный на вид узел легко распался, когда я на пробу дернул веревку. Неудачи!

– Ик-ик!

Я набросил новую петлю, потянул за концы, затягивая узел.

– Ик! Бэ-э-э!

– Проклятье! Не рыгайте на палубу!

– Я… Ик! Я стара… Буэ-э-э-э…

– Ик! – Меня тоже замутило. Я и раньше знал, что мой желудок слабоват для качки, однако за время пути, казалось, слегка пообвыкся. Но теперь будто весь организм взбунтовался просто из солидарности с мудрецом. Вскоре я и Франног икали на пару, с той только разницей, что мне удавалось подавлять рвотные позывы.

Наконец, сдерживая дурноту, я прочно закрепил печку и привязал буксирный канат к скелету плота. Якорь – загляденье! На связку стеньг и реев уложена раскуроченная шкиперская койка, придавленная серой, почти черной чугунной печью.

– Все готово! Ик-ик!

– Ик! – утвердительно кивнул мудрец, тускло отблескивая лысиной. – Мне кажется… ик!… что такая восприимчивость к качке, это побочный эффект прерванного поглощения! Ик!

– Плевать на это! Ик! Подберите буксирный канат и тащите за мной!

– Ик! Однако у меня уже болит диафрагма! Ик-ик!

– Делайте… ик!.. что велю!

– Ик!

– Ик-ик!

Упираясь босыми ногами в скользкие доски, я поволок плавучий якорь на нос судна. Ох, и страшно же мне снова стало – а ну, как не успею, и нас опрокинет?

То ли я был так слаб, то ли действительно хватил через край с печкой, но якорек показался мне каторжной ношей (о, я знаком с каторгой не понаслышке, как и многие пропаданцы – я успел вкусить каторжного житья, о чем не люблю вспоминать). Удастся ли перевалить его через борт? И не утонет ли он? И не кувыркнется ли «Выстрел» прежде, чем я швырну якорь в «бездну вод»?

Громовые раскаты слились в рокочущий гул. Волны росли на глазах, уже заворачиваясь вспененными языками. Видимость была – метра на четыре от борта, ветер бросал пригоршни капель в лицо.

Только бы выгорела хитрая затея!

Борясь с качкой и надсадной икотой, я подтащил якорь к трапу, что вел на бак. Поднять его по нешироким ступенькам казалось невыполнимой задачей. Я ухватил якорь за поперечину и, закусив губу до крови, поставил «на попа»: в таком положении громоздкий якорь можно было попытаться протащить.

Есть ступенька! И еще одна! Но до чего же они скользкие! Не дай бог упустить: внизу икает Франног, якорь мгновенно убьет старика, раздробив ему кости.

На меня обрушился веер брызг. Лихая пляска корабля чуть не вырвала поперечину из рук. Мудрец, уже подступивший к лестнице, вдруг клюнул носом и упал на колено.

– Не спать, убью! – гаркнул я, преодолев еще одну ступеньку. – На ноги, старая зараза! – Я специально кричал обидное, чтобы взбодрить старика (да кому вру – я, правда, от всей души его костерил).

Мудрец привстал… все понял и кивнул со слабой ухмылкой. «Выстрел» крутанулся, черпнул бортом, и налетевшая волна подхватила старика в зеленую ладонь. Я едва устоял, судорожно стискивая поперечину. Мудрец прокатился до штирборта и неминуемо был бы смыт, если бы не канат, который он намотал на локоть. Якорь в моих руках дернулся, канат натянулся… и мудрец, из-под которого выдернули водяную перину, шлепнулся на палубу, как огромная мокрая лягва.

– Аргх! Вставайте! Вставайте! Ик! Ик! Ик!