Пропаданец

Часть помещения у кормы ярко освещала тяжелая люстра. Там находился стол. За ним, в креслах с высокими спинками, сидели люди.

«Клак!» – щелкнул дверной замок. Я вздрогнул: опасность? Нет, никакой явной. А может, мои инстинкты окончательно заглушены ознобом и страхом?

Мы с чудодеем подошли, торопимые флаг-офицером. Позади бряцнули доспехами солдаты-караульщики, две штуки. От их взглядов у меня чесалось между лопаток. Я поежился, вступая в круг света. Удивился: стену по правую руку занимает камин из светлого мрамора, над ним висят разнообразные шпаги. Камин на судне! Как это… по-королевски!

Из-за спины раздалось:

– Грм-м-м…

Я с трепетом бросил взгляд через плечо.

Борго стоял у дверей рядом с караульщиками и буравил меня красными глазками, и взгляд у него был вполне агрессивный. Руки, полуопущенные, были готовы схватить, сжать, ломая хребет. У йети не было когтей, как у высших приматов, но пальцы обладали неимоверной силой.

Ой, как говорят товарищи из Израиля, вэй. Ой вэй. Мне даже не надо играть испуг простака Сундаго – меня уже настращали так, что на год хватит!

Ой таки вэй, ребята!

– Ваше высочество! – Флаг-офицер шагнул вперед, отвешивая поклон; люстра на сотню свечей бросила на стол его тень.

Тендал сидел в центре у широкого стола, лицом к гостям. Бежевая сорочка с кружевом, русые кудри, совсем не богатырские стати. («Его мать из северной провинции, потому такой светлый», – вот что нашептал мне этой ночью Франног, когда я почти насильно выволок его на палубу для разговора.) Лицо непримечательное, глаза немного навыкате, нижняя челюсть вяловата, каковой недостаток скрыт окладистой бородкой.

Ну, здравствуй, старый знакомец.

И почему, интересно, при дворе Барнаха его назвали хлыщом? Ведь ни одной драгоценности… Да и на приеме у монарха Селистии он выглядел подчеркнуто скромно?

Наследник престола коротко осмотрел мою перекошенную рожу, поджав тонкие губы («Он человек без чувства юмора. Совсем. Умный человек, не чета тебе, шутнику и раздолбаю!»), перебросил равнодушный взгляд на Франнога… и вернулся к еде, спрыскивая овощной салат маслом из маленького соусника с ситечком.

Не узнал!

Сплясав про себя чечетку, я, однако, успел отметить, что под глазами принца залегли тени. Переживает, видать. Задержалась, понимаете, невестушка. Все глаза принц высмотрел – а ее все нет и нет.

И не будет – добавлю от себя. Совсем не будет. Потому что я, к примеру, не намерен ее выручать. Как только удастся снять кваэр, я улепетну, и плевал я на все клятвы, что ранее приносил.

Отбив серию испуганных поклонов, я окинул стол взглядом бездомной собачонки.

Сразу наткнулся на Вандору. Она сидела по правую руку от Тендала, в строгом мужском костюме со стоячим белоснежным воротником, а рядом с ней умостился какой-то хрыч. Крупноголовый и седовласый, с шеей толстой, как у хряка, и взглядом, таким суровым, словно в глазные орбиты вставили по куску обсидиана. Тем не менее, когда он бросал взгляд на Вандору, глаза его мгновенно маслились, и по движениям и жестам, которые он производил в отношении принцессы, я сообразил, что этот хрыч и она… хм, скажем так, близки.

Ого. А я уж возмечтал в своих юношеских влажных фантазиях, что она по мне убивается, ночей не спит, ну и так далее.

Ошибся, и не слабо.

Хрыч посмотрел на меня равнодушно и подцепил на двузубую вилку кусок омлета.

Я напряг память и вспомнил.

«…Герцог Волман опекает Чермиза Вэлиана. Достославный витязь. Его семья издавна служит Имперскому Дому, снискав немалый почет и огромную власть. Не то что ты, неверный трус».

Волман, да-да, херцог. Что же ты нашла в этом немолодом уже хрене, Вандора? Он что, и тебя опекает?

Ревную, ребята, нет, вы видели? Я – ревную! Я, сбежавший от этой бабенки неполный год назад, умудряюсь ревновать ее к этому хряку!

Принцесса перехватила мой изумленный и рассерженный взгляд, чуть заметно кивнула и улыбнулась презрительно, а затем накрыла лапу Волмана своей ручкой с короткими и по-матросски обкусанными ногтями.

Меня, я вам клянусь, перекосило еще больше!

О Господи, ревности мне только не хватало!

А Вандора и впрямь – крутая девчонка. Другая бы на ее месте с неделю приходила от попытки полакомиться ее телом. А эта – замаскировала синяки на шее стоячим воротником, подмазала распухшую губу, и вперед – к новым высотам!

Борго начал шумно принюхиваться. Блин! У этой твари обоняние, как у спаниеля. Да еще, вероятно, почти абсолютная обонятельная память, как у людей зрительная – на лица. Мою «картинку» запахов этот хрен сложил при дворе Барнаха и сейчас, кажется, пытается вспомнить… И будем надеяться, что не вспомнит… Не сумеет. Борго, сопровождая принца, встречает ежедневно десятки людей, ну не может быть у него абсолютная память на запахи!