Пропадино. История одного путешествия

– А что вас удивляет? Сгорело, околело, окоченело, окопытилось, окочурилось, оконфузилось, погрузилось в торф. У меня тут Гнилово вместе с Гнобино уплыло вниз по реке – никто не спохватился. Три старухи, полтора бревна. Ни привеса, ни надоев – свет им проводи. Электричества у них нет. А что у них есть? Ничего у них нет. И не было. В Гнусино поставили больницу. Где теперь эта больница? Я вас спрашиваю! Где? Сама ездила на открытие! Открыли, потом закрыли, втихаря свернули и увезли! Так? Приехала и ахнула – чистое поле, бурьян-многолетник. В Гробино построили школу – провалилась сквозь землю вместе с ближайшими домами. Все жители ушли в лес и превратились в мартышек. В Глупино провели Интернет. Интернет! Они в него только глянули, узнали, где они и что они, в ту же ночь собрались все и выехали на ПМЖ в Швецию, а дома сожгли! Некоторые успели даже получить компенсацию за ущерб! В Голожупино поставили оборудование на молочную ферму. Ни фермы, ни молока, ни оборудования через полчаса. И само Голожупино куда-то пропало даже с карт годичной давности. Кто-нибудь может мне объяснить этот топографический феномен? Спутниковую антенну разместили в Голово. Спутниковую. Чтоб они общались, значит. Со всей Вселенной. Голово пропало так, что я туда посылала группы армейской разведки. Пропали даже группы. Воруют их, что ли? Инопланетяне! Газ! Провели наконец газ в Гандоньево! Остались торчать только трубы на перегоне Говонино и Грызино! Где теперь Гандоньево вместе с газом? Не знаете? А что вы знаете? До чего не коснись – все тлен! В Гавкино провели фестиваль деревенской песни. Теперь там только ветер гуляет. После двухчасового пения умерли все. Даже крысы!

В Гоблино поехала группа кинематографистов снимать фильм о событиях 1612 года. Откуда ни возьмись появилась польская конница и порубила их всех. У вас есть на этот счет хоть какие-то соображения? Копали древнее капище в Глюкино, отрыли могилу Рюрика. На могиле было написано: «Не вскрывать». Вскрыли. Возникли смерч и ураган. Бушевало так, что унесло все. Заколотили – перестало бушевать. Берестяные грамоты нашли в Гаднево. Полгода не могли прочитать. Наконец прочитали. Вы знаете, что там было написано? Там было написано: «Пошли все на хер!».

– Что ж мне теперь делать? – совершенно упал я духом.

– Что делать? В суд подавать. У нас цивилизованное общество. Подаете в суд, и потерянное вам возвращается. Вот я, например, всегда подаю в суд.

– В суд?

– В суд. Туда. В родной наш суд. Справа по коридору самая последняя дверь. А перед этим советую побывать еще и в департаменте социальной защиты, потому что что ж это, как не вопрос нашего социума, и еще советую заглянуть в отдел здравоохранения.

– А в здравоохранение-то зачем?

Домна Мотовна посмотрела на меня внимательно:

– А затем, сударь, что у нас все, прежде чем умереть, проходит через здравоохранение. Пока будете двигаться к суду, эти две двери вам попадутся обязательно.

Только мы повернулись с Григорием Гавриловичем, чтобы следовать в указанном направлении, как были остановлены криком:

– Куда! Стоять! А регистрацию? – строго уставилась Домна Мотовна на Григория Гавриловича.

После чего ему по воздуху был отправлен необходимый листочек. Домна Мотовна так ловко его зашвырнула, что он совершенно непоруганным долетел до Григория Гавриловича.

Как только мы оказались за дверью, я сейчас же ощутил, что Григорий Гаврилович постепенно приходит в себя – из глаз его пропадает стекло – медленно, ломаясь подтаявшим льдом. И я не мог не задать ему тот вопрос, что мучил меня все это время:

– А зачем же, любезный Григорий Гаврилович, Домна Мотовна каталась по кабинету на коньках?

– А затем она каталась, – не замедлил с ответом мой сопроводитель, – что Его Высокопревосходительство затеял провести историческую реконструкцию Ледового побоища, где сам он выступит в роли Александра Невского, а вот Домне Мотовне отводится роль Марфы Посадницы.

И тут глаза его зажглись, он продолжил:

– Старая Русь являет нам примеры некоторых славных женщин – весьма немногих, но потому еще более достойных внимания нашего.