Пропаганда 2.0

Низшие реакции относятся к самым примитивным. Это реакции выживания. Но можно считать и то, что современный человек может помещаться в подобные условия искусственно, чтобы облегчить социальное управление им. Ведь все подобные реакции являются автоматическими и потому прогнозируемыми.

Л. Гудков констатирует неслучайность появления такого реагирования на мир [9]: «Чем выше уровень ненависти и ущемленной агрессивности (повод мог быть самый разный – бомбардировки Сербии авиацией НАТО, теракты в российских городах, унижение России из-за «неправильного судейства» в Солт-Лейк-Сити, из-за поражения наших футболистов в Японии и пр.), тем выше демонстрируемое доверие к президенту, армии и спецслужбам, тем уверенней и оптимистичней чувствует себя российское общество».

И это не является чисто российским явлением. Сходная ситуация имеется и в США. Правда, например, Д. Уестен подчеркивает, что правые избиратели в ситуации кризиса группируются вокруг своего лидера и именно для целей избирательной кампании Буша была запущена война в Ираке [10]. Это, кстати, объясняет ситуацию с тем, что так и не было найдено орудие массового поражения, в котором обвиняли Ирак, и что было предлогом для начала войны. Целью этой войны было избрание Дж. Буша.

У Д. Уестена есть другое важное наблюдение, которое стопроцентно характеризует и пропаганду: «В политике играет роль только эмоциональное». Так и в пропаганде нужна опора именно на эмоции. А фашисты являются чисто эмоциональным конструктом, тем более когда он применяется для описания объектов в наши дни. Это отсылка, простимулированная пропагандой.

В сборнике статей «Образ врага» есть отдельная работа Г. Зверевой «Чеченская война в дискурсах массовой культуры России: формы репрезентации врага». Это важный опыт, поскольку он должен был отразиться на российско-украинском конфликте. Например, этот абзац сразу вызывает в памяти абсолютно однотипные примеры сегодняшнего дня [11]: «Вместе с отказом от мифологемы многонациональная общность – советский народ происходит утверждение в качестве новой реальности понятий русский народ, российская нация (россияне), при этом из содержания последней нередко элиминируется (или сохраняется в стертом виде) идея многонациональности. Потребность переопределения былой формулы многонациональной общности как целого подкрепляется в структурах обыденного сознания обозначением новых водоразделов между слитным своим и слитным чужим. При создании масскультурных продуктов о Войне их авторы стараются не только согласовывать свою работу с умонастроениями потенциальных потребителей, но и опираться на академические примордиалистские (природно-естественные) концепции. «Удревление» чеченской войны в масскультурных произведениях происходит с использованием привычных национальных, этнокультурных и тендерных стереотипов и ролей. Одновременно совершается частичная их ресемантизация (фильм Бодрова «Кавказский пленник» одним из первых положил начало этому процессу). Удревление в популярной литературе военного конфликта в Чечне (и шире – на Кавказе) и попытки обоснования его естественности идут параллельно с оформлением конкурирующих политических дискурсов федеральной власти и чеченских сепаратистов».

В создании дискурса российско-украинской войны прошли эти же процессы. С одной стороны, это уничтожение мифологемы советский народ с последующим выделением «неправильной» части украинского народа, которую называют фашистами и бандеровцами. С другой – «удревление» конфликта с помощью перехода в прошлое. Причем Украина также стала опираться на подобное «удревление».

Однотипно тогда возникла проблема наименования конфликта – спецоперация по наведению конституционного порядка, борьба с международным терроризмом. Сегодня это контртеррористическая операция. Украинское АТО ведет свое начало именно оттуда.

Л. Гудков справедливо трактует создание концепта «белофинны» как сочетание негативного компонента с нейтральным [12]. Это позволяет сделать также выделение прослойки «нехороших» финнов из финнов «хороших».

Сильная пропаганда, несомненно, делает сильнее центр, управляющий теми, кто получает эту пропаганду. Ради этого она и реализуется. Мир становится более простым и потому более понятным. Но тем самым падает статус индивида, поскольку сильная пропаганда лишает его права и способности совершать какой-либо выбор. За него это все делает государство. Мир реально начинает сужаться, так как он разделяется между полюсами Врагов и Героев.

Какие еще недостатки вытекают из наличия сильной пропаганды? Ведь это, несомненно, серьезное испытание для страны. Пропаганда не страшна до той поры, пока она не заменяет собою реальность. Когда же она заменяет жизнь, теряется все. Например, герои пропаганды становятся героями жизни, хотя в норме все должно быть наоборот.