Пропащий

Раскачиваясь в кресле, как скучающий ребенок, он точно и по сути отвечал на все вопросы Махеша. Как всегда, Махеш разразился гневной тирадой, и вскоре они уже орали друг на друга, несмотря на хрипоту Юджи. В последнее время, говоря о Юджи, Махеш использовал выражение «повелитель историй», имея в виду человека, который не выступает на авансцене, не является героем повествований, но дает подпитку всей индустрии развлечений. Переживая за голос Юджи, я забыл и о себе, и о серьезности ситуации и вклинился в разговор. Когда Махеш спросил его, что может сделать Индия, чтобы достичь такого же могущества, каким обладает нынче Китай, я сказал ему с сарказмом в голосе:

– Как он может отвечать за всех людей?

Юджи выпрыгнул из своего висячего кресла, с быстротой молнии подошел ко мне и трижды сильно ударил меня по лицу.

– Заткнись, ты, грязный ублюдок! Держи свой большой рот на замке!

Мне хотелось исчезнуть. Я моментально покраснел. Он сел назад, тут же вернулся к разговору, а я стоял весь в поту, переживая собственную глупость. Он столько раз бил меня до этого, что, казалось бы, еще одна пощечина ничего не значит. Но на этот раз она несла в себе совершенно определенный смысл: «Никогда и ни за что на свете не вмешивайся в то, что происходит между ним и кем-либо еще». В течение нескольких минут я размышлял о том, чтобы уехать следующим поездом, автобусом, улететь на самолете. Для него все закончилось в одну секунду, а я еще какое-то время сильно вибрировал.

Однажды поздно вечером, уже после того, как он ушел к себе, приходила женщина. Утром наши хозяева сообщили ему об этом, и он тут же отправился в Ауровиль, чтобы встретиться с ней. Всю дорогу до ее симпатичного маленького домика, где Кореянка приготовила для нас обед, он прошел пешком. Он получал удовольствие, общаясь с разными людьми, и даже заметил, что за дверью спряталась какая-то женщина, которая не хочет выходить. Хозяйка удивилась, что он узнал про нее.

Через несколько дней, проведенных в Ченнае, мы вернулись в Бангалор. Сугуна сделала все обязательные церемонии, и дом снова был свободен.

*

В Бангалоре Юджи пригрозил уехать, если возникнет такой же бедлам, как в прошлый раз. Он, правда, забыл упомянуть, что в прошлый раз бедламом дирижировал именно он.

– Если вы будете продолжать рассказывать людям, что я здесь, я уеду! Я не собираюсь снова вариться в этой каше!

Но было слишком поздно: слух уже пошел, и с каждым днем все больше и больше людей звонило, желая увидеться с ним. В конце концов комната стала наполняться людьми, как прежде.

Мы продолжали много путешествовать, и, несмотря на страшную жару, он всегда выбирал машину Маджора, хотя в ней не было кондиционера. Сколько бы ни предлагал ему другой его друг свою машину с кондиционером, он неизменно отказывался. Юджи отстаивал свою точку зрения на то, что необходимость в охлаждении воздуха является просто психологическим вздором. Естественно, мы попадали в пробки, и чтобы не дышать загрязненным воздухом, он не открывал окна. Салон автомобиля превращался в душегубку, и дважды после таких поездок он практически терял сознание. Только после этого он смягчился и пересел в другую машину, но с условием, что за рулем будет Маджор. Он был очень преданным.

Хотя Юджи был не слишком известен в Индии, поскольку отказывался продвигать себя или читать лекции, его часто цитировали в прессе – ситуация, которую невозможно представить на Западе. Там он всегда оставался в тени.

Я пришел к выводу, что Джидду Кришнамурти был лжецом, поддерживавшим свой фальшивый образ в обществе, но факт остается фактом: Юджи, по его собственным словам, следовал за этим человеком более двадцати лет. Сейчас я был привязан к Юджи гораздо больше, чем когда-либо к Джидду Кришнамурти. Мои представления о том, что связывало Юджи и Джидду Кришнамурти вплоть до момента «катастрофы», с течением времени менялись. В моем черно-белом отрицании Джидду Кришнамурти как абсолютного лжеца появились серые полутона. Уже один тот факт, что и дня не проходило без упоминания его имени, говорило о чем-то таком, что я до конца еще не понимал.