Пропащий

Он продолжал кормить меня сахаром, «подслащивая» мою жизнь, горечь которой, казалось, то и дело хватала меня за горло своими стальными конечностями. Сначала я думал, что он предлагает мне «ощутить вкус» сахара по аналогии со сладостью просветления. Он часто говорил о человеке, который видел сахар, но никогда не пробовал его на вкус. Однако чем более безнадежной становилась эта затея, сахар приобретал более конкретное земное значение. Он указывал мне на необходимость смягчения моего взгляда на жизнь и людей в ней. «Лжец заставит тебя чувствовать себя хорошо, по крайней мере, на время, уверяя тебя, предлагая тебе удовольствие, а искренний человек сделает тебя несчастным». Отсроченный эффект длительного времени, проведенного в его обществе, стал с некоторых пор проявляться как проблески умиротворения и счастья, не сравнимые ни с чем, испытываемым мной раньше. Интенсивность наших взаимодействий по большей части не давала возможности замечать этого в моменте.

На этот раз он определенно умерил пыл в песнях и плясках, но атмосферу полного абсурда, тем не менее, создал – хотя и другим способом. Он говорил, говорил, говорил, говорил – бесконечно. Он выбил почву из-под ног у всех, опереться хоть на что-либо привычное не было никакой возможности: он отменил все правила обычного общения, врываясь в коллективный разум своими огненными и точными насмешками.

Он максимально преувеличивал и обыгрывал истории из книги о разоблачениях гуру. Рассказывая их, он улыбался. Я иногда думал, не отвращение ли к уму и всем его путям заставило его сдаться и поднять все на смех. Его методы возникли как следствие его способа функционирования. Он получал информацию, перерабатывал ее, пропуская через ясность, в которой жил. Мы – все остальные – были потеряны, а он, пребывая в сознании «незнания», потерянным не был. А возможно, он потерялся сильнее всех и был счастлив от этого. Все, что может быть обнаруженным, имеет свои пределы. Он непосредственно видел то, что находилось перед ним, и его «электрический глаз» автоматически вычислял лживость.

Приехал человек, который опубликовал первую книгу Юджи под названием «Ошибка просветления». Позже я слышал рассказы о том, как прошел пресс-релиз той книги: была представлена очень красивая книга с замечательной обложкой, все листы которой оказались абсолютно пустыми. Прекрасное выражение учения Юджи в стиле дадаизма.

Юджи был вежливым и спрашивал о друзьях, с которыми не виделся двадцать лет.

Некоторых из них он навещал, и тогда они вместе сидели на диване и болтали.

Молодому начинающему сценаристу из Мумбая он посоветовал отказаться от написания сценариев: «Вы не сделаете на этом денег. Нечего здесь болтаться. Идите и зарабатывайте деньги!»

Во время разгоряченной дискуссии и отнюдь не хвалебных возгласов в адрес Раджниша он сказал: «О, мне нужно поберечь мое пылающее горло» и тут же немедленно себя поправил: «Нет, нет». Он продолжил говорить и, улыбаясь, кричать на Боба, снимающего на видео все происходящее. (Боб и Юджи познакомились еще до «катастрофы», когда они оба ходили к Джидду Кришнамурти.)

Оглядываясь назад на время его последних визитов в Индию, на общий тон его разговоров с другими людьми, сравнивая с тем, что было раньше, я думаю, что иногда он действительно был похож на сумасшедшего. Бесконечное повторение смешных претензий, безумное количество энергии – все это признаки сумасшедшего человека.

Молодой человек подошел и вежливо спросил:

– Юджи, у меня вопрос.

Он наклонился вперед на диване и указал на него:

– Нет! У тебя нет ни одного своего собственного вопроса. Иди к ученым и обсуди это дерьмо с ними!

Он считал, что единственными стоящими вопросами были вопросы практической жизни. Ответы он давал только на них, относя все остальное к школьной логике. Рассуждая таким образом, он заявил, что психиатры убивали себя, выяснив, что психоанализ мертв. Эта тема стала новым рефреном.

День за днем я сидел в спальне напротив него, мое сознание расщеплялось между тем, что он говорил, и тем, что я писал. Эллен обычно тоже находилась в спальне, помогая Нью-Йоркерше рассортировать ссылки. Кровать превратилась в стол со списками его любимых ссылок, разложенных повсюду, чтобы их можно было быстро найти по первому требованию. Однако эта система только создавала еще больший хаос. Когда он просил Нью-Йоркершу что-то найти, она начинала суетиться и он снова на нее кричал. В редкие мгновения тишины в разных местах комнаты слышалось тиканье часов – все часы были подарены им. Теперь звук ходиков всегда напоминает мне о нем. Создавая эхо, часы в спальне вторили друг другу, отсчитывая мгновения, наполняя пространство своей музыкой.