Пропащий

– Нет, не хороший, он – грязный ублюдок! Ты должна это сделать по-любому! Я тебе велю! А теперь ударь его!

– Хорошо!

Она тоже легонько меня стукнула. Но ему этого было мало, а моя голова между тем по-прежнему находилась у меня между коленей. К тому моменту я чувствовал себя уже достаточно униженным. Мое решение терпеть что бы то ни было поколебалось. Я уже достиг своей критической точки, а времени было всего лишь около часа дня. Он заставил еще нескольких людей ударить меня, а затем ко мне начал приближаться Австралиец. Если эта сволочь меня ударит, мне придется ответить тем же. Юджи подталкивал меня к моему пределу. Неожиданно посреди всего этого безумия один парень из Канады, который предположительно делал документальное видео о Юджи, сунул камеру прямо мне в лицо:

– Что ты сейчас чувствуешь, Луис?

В разговоре перед домом этот парень учил меня тому, как нужно себя вести с Юджи. Наблюдая за происходящим, он хотел записать это на видео, но у меня возникло четкое ощущение, что он решил поиграть в режиссера. Я решил проигнорировать эту манипуляцию. Неожиданно он начал забрасывать меня вопросами, как ведущий программы какого-нибудь дурацкого реалити-шоу. Я полностью переключился с Мельбурна на него. Даже меня он удивил.

– Пошел ты! – прорычал я на него. – Засунь свою камеру в задницу!

Я аккуратно рывком высвободился из захвата Юджи и встал с дивана.

– Пошел я отсюда на хрен!

Расталкивая плотную толпу, я выскочил за дверь и пошел по улице, на глазах выступили слезы. Это была еще одна неудачная попытка вытерпеть и промолчать. Он все время находил какой-нибудь новый способ, чтобы сделать это невыносимым: угрозы физическому телу никогда не было, атаковалось мое эго.

– Смотрите! Он убегает!

Я ненавидел эти слова. Меня тошнило от мысли, что это было все, что требовалось доказать.

Моя голова гудела, как осиное гнездо, когда я, шатаясь, шел по горячей пыльной кольцевой дороге. Темнокожие незнакомцы равнодушно смотрели на меня. По дороге я опять планировал побег. Единственная вещь, которую я «получал», было унижение. Чем ближе я подходил к дому, тем шум в голове становился тише и варианты вырисовывались более отчетливо. Я мог вернуться в Нью-Йорк.

А что потом?

Я бы вернулся к своей прежней жизни. А потом? Я был с ним для того, чтобы прекратить жить той жизнью. Он знал это и давал именно то, что мне было нужно. «Он заслужил это!» – хорошее и плохое, без разбора, без предпочтений. Рядом с таким парнем, как он, нужно было быть более осторожным в своих желаниях. Он готов был делать все что угодно, чтобы даровать тебе исполнение твоего желания. Я бы ни за что в жизни не позволил подобные вольности ни одному человеку на планете – это факт, и я доверял ему больше, чем себе. Когда он сказал: «Он хочет, чтобы я это делал», он был прав. Я хотел, чтобы он «покончил со мной», избавил меня от груза моего эго, но каждый раз он показывал мне, как сильно я за него держусь.

Когда я подошел к дому, мне не оставалось ничего другого, как развернуться, пойти назад и встретиться со своими проблемами лицом к лицу. Вот дерьмо.

– Наслаждайся своим несчастьем! Живи в страданиях и умри в страданиях.

Я думал, что наелся своих страданий, но я ошибался. Когда страдание – это все, что ты знаешь, когда оно проникло до мозга костей, не так легко от него избавиться.

Вечером я вернулся.

Глава 34

«Но оно также знает, что это тело однажды упадет замертво, так же, как и другие (тела), – ты наблюдаешь смерть других, – и это пугающая ситуация, потому что ты не уверен, продолжишься ли «ты», если это (тело) уйдет».

Однажды стало ясно, что он заболел. Он кашлял, его голос был хриплым, но он не прекращал говорить в течение всего дня. Он не делал перерывов и ни за что не стал бы принимать какую-нибудь микстуру от кашля. Когда кто-то заметил вслух, что он кажется не совсем здоровым, он тут же яростно отбросил саму мысль об этом:

– Я не простужен! Я не болен. Это вы все больные люди! Эти грязные ублюдки медики делают на вас состояние, а вы и рады! Надо быть такими дураками! Я не собираюсь слушать ваш вздор!

Нам оставалось только сидеть и ждать, пока все пройдет.

– Я не простужен!

Кхе! Кхе!

– Видал я всех этих докторов! Они уже давно в могиле, а туда же – давали мне советы!

Кхе! Кхе!

К тому времени объявленное число почивших докторов достигло тридцати трех – и число это все росло!

Между тем дом до отказа заполнился иностранцами, индийцами, песнями и плясками. Он снова начал вспоминать Максимы денег. Приходили члены его семьи, приехали девочки из Штатов: по его просьбе они пели и кричали – обычно комбинируя то и другое на протяжении нескольких часов кряду.