Пропащий

А еще в этой странной, будто из потустороннего мира, воде отражаются звезды. Тучи расположились ровной окружностью, со всех сторон, а здесь, над кораблем, чистое ночное небо, холодные звезды моргают в невообразимой дали, черный космос глядит на людей равнодушно и безучастно.

Данила поднимается на внезапно ослабевшие ноги, цепляясь за борт руками, словно старик. Он не понимает, что происходит, но древний инстинкт самосохранения безмолвно говорит, что жизнь в страшной опасности.

— Наронгсак, ты слышишь меня? Что это, черт бы тебя побрал!? — хрипит перехваченным от страха горлом Данила.

— Супер ураган, — едва заметно шевеля губами отвечает индонезиец.

— Где?

— Здесь.

— Где здесь? Тут даже ветерка нет!

— Мы в эпицентре. Ураган надвигается отовсюду, посмотри на тучи.

— Видел. И что это значит?

— Мы умрем, — просто отвечает Наронгсак. — Волны и ветер движутся со всех сторон, мы словно между молотом и наковальней.

— Чушь! Так не бывает, — скривил лицо Данила. — Ураган это поток воздуха из области высокого давления в область низкого.

— Да. А как назвать потоки воздуха из области сверхвысокого давления в область сверхнизкого? Мы оказались в центре атмосферного провала. Ты чувствуешь легкость?

— Да. И что?

Ответа не последовало. Блеснула молния, за ней другая, третья, четвертая … они сливаются в пульсирующий поток ослепительного света по краям земли. Данила цепенеет. Молнии бьют не сверху вниз, а вдоль водной глади, будто расстреливая невидимого противника. Секунду спустя слышится нарастающий рев грома. Именно рев, потому что паузы между ударами сокращаются до мгновений. Ночь сменилась днем, странным и неестественным. «Мертвый» свет электрических разрядов озаряет море и небо, меркнут звезды, а вода становится ослепительно белой с прожилками голубого и синего цветов. В непрекращающемся грохоте тонут все звуки, крупная дрожь трясет корабль, наэлектризованный воздух шевелит волосы, по краю бортов мечутся плазменные огни, защитная сетка пылает белым призрачным светом.

Воздух приходит в движение. Появляется ветер, только дует он не вдоль поверхности моря, а из него, словно гигантская глотка исторгает выдох. Данила чувствует, как корабль медленно поднимается. Бросает быстрый взгляд за борт — корпус судна действительно выходит из воды! Медленно, будто нехотя обнажаются борта, светящаяся вода, словно потоки жидкого фосфора, течет вниз. Поверхность моря приходит в движение, будто закипает. Волны не бегут одна за другой, а просто пляшут на месте, разбиваясь друг о друга и возникая опять и опять. Данила вдруг замечает, что его пальцы и руки тоже светятся. Он в ужасе отталкивается от борта, осматривает себя — он буквально горит синим пламенем! К горлу подкатывает тошнота, глаза щиплет, становится трудно дышать. В страхе он оборачивается к Наронгсаку. Индонезиец стоит, будто статуя, крепко сжимая рулевое колесо. Глаза закрыты, губы сжаты, ноги расставлены на ширину плеч. Одежда пузырится волнам, будто изнутри нечто хочет вырваться на волю, белое лицо светится, над головой сияет нимб из наэлектризованных волос.

Грохот становится невыносимым. Голова раскалывается от боли. Данила падает на палубу, зажимая уши ладонями. Кричит и не слышит собственного крика. Тело обретает невесомость, палуба содрогается сильно и страшно, доски беззвучно разъезжаются, но Данила не падает, а продолжает парить в воздухе, медленно поднимаясь. И вдруг все исчезает! Неимоверная тяжесть наваливается со всех сторон, трещат ребра, воздух с всхлипом выпархивает из груди. Последнее, что видит Данила, перед смертью, это дробящийся в щепки корабль, падающего в голубую пропасть индонезийца, так и не выпустившего из рук рулевое колесо и кипящую многометровым волнами бездну.

* * *

Как воскрешают умершие? Никто не знает, ибо воскресшие или ничего не помнят, или оказываются в мире ином, где прошлая жизнь воспринимается как сон. Мы же не задумываемся, как проснулись? Так вот, Данила воскрес от мощного шлепка по лицу чем-то мокрым, холодным и плоским. Будто веслом по морде врезали. От удара зубы стрельнули болью, зажмуренные глаза дали залп искрами, уши отозвались веселым перезвоном колоколов. Хотел выругаться, но забитый песком рот позволил только замычать злобно и свирепо, как придавленный грузовиком поросенок. Данила отплевывается, трясет головой, пытается встать. С первого раза не получается. С удивлением обнаруживает, что зарыт, только голова торчит. Пропитанный водой песок тяжел, словно жидкий свинец, пришлось напрячь все силы, что бы выбраться из уготованной могилы. Когда последние пласты мокрого песка рухнули вниз, Данила встает, но сразу падает от мощного толчка ниже спины.

— Да что ж такое-то, блин! — со злостью произносит он.