Пропавшая

Только когда Дилайла засыпает, я возвращаюсь к себе и тихонько ложусь возле Джоша, который спит как ни в чем не бывало. У него удивительная способность проспать что угодно. Будить его нет смысла, потому что болеет Дилайла постоянно — настоящий магнит для микробов. Стоит у них в классе кому-то заболеть, Дилайла непременно заболевает тоже. Так что температура для нас не новость, расскажу все утром.

Окно в спальне, оказывается, открыто. Джошу вечно жарко. Даже зимой он любит открывать на ночь окно, иначе страдает от духоты. В комнату проникает прохладный весенний ветерок, колыхая тонкие занавески. Мягко шумит дождь, и, если б не мучительные мысли о Шелби, на душе от него стало бы легко. Но я лежу и думаю о том, что у малышки Грейс Тибоу никогда не будет матери, которая утешит ее посреди ночи. Это я во всем виновата. Как ужасно знать, что сама я лежу сейчас в теплой и мягкой постели, в нежных объятиях мужа, а Шелби лежит совсем одна в лесной глуши, облепленная личинками и мухами…

Сил моих больше нет. Невозможно жить дальше с таким грузом. Нужно пойти в полицию, рассказать обо всем, что мы натворили, и понести наказание. Я его заслуживаю.

Дело не только в том, что меня терзает чувство вины, но и в Джейсоне. Он имеет право знать, что произошло с Шелби. Все это время я смотрела по новостям, как продвигается расследование, и складывается все далеко не в пользу Джейсона. Все зацепки ведут к нему. Ходят слухи, что у Джейсона была связь на стороне, — ему они совсем не на руку. Если Джейсона осудят за убийство, что будет с ребенком? Кто будет ее растить? Кто позаботится о ее особых потребностях? Вдруг ее вообще поместят в спецучреждение для таких детей?

В какой-то момент я, видимо, все-таки задремала, потому что открываю глаза, а Джоша нет. На тумбочке рядом со мной остывший кофе, в комнате витает аромат одеколона.

Я встаю и спускаюсь, но Джоша не застаю — он уже ушел на работу. Дети наверху еще спят, хотя Лео начинает понемногу ворочаться. Дилайлу в школу сегодня точно не поведу, а вот насчет Лео пока не знаю. С одной стороны, зачем вести его к Шарлотте, если мы с Дилайлой остаемся дома? С другой — ему в последнее время приходилось у Шарлотты несладко. Если сегодня Лео останется дома, то завтра слез будет вдвое больше. К тому же Шарлотта пообещала, что Броди больше не придет, а значит, Лео должно стать спокойнее. Да и незачем ему цеплять бактерии Дилайлы.

Я иду в комнату к Лео. Он уже проснулся и сидит на полу, играет. Сев рядом, я беру его к себе на колени.

— Привет, малыш, — говорю, целуя Лео в макушку. Волосы у него взъерошены, а сам он все еще пахнет сном.

Мы немного играем в пожарную станцию: он — пожарный, а я — его верный помощник далматинец. В другой стороне комнаты разгорелся огонь, и пожарный со своим четвероногим напарником запрыгивают в автомобиль и спешат тушить пожар.

— Вчера звонила тетя Шарлотта, — говорю я спустя какое-то время, — сказала, что у тебя были неприятности с одним мальчиком у нее дома. — Тут делаю паузу, чтобы посмотреть, как Лео отреагирует на мои слова. — С мальчиком по имени Броди. — При упоминании этого имени Лео весь мгновенно напрягается, краснеет, а в глазах у него появляются слезы. Я сразу же обнимаю его. — Ах, Лео, если б я только знала, что этот мальчик тебя обижает! Непременно защитила бы тебя. — Я вовсе не хочу обвинить Лео в том, что он промолчал, просто хочу, чтобы он не боялся делиться со мной всем на свете. — Тетя Шарлотта сказала, что больше не пустит Броди к себе домой, там теперь будешь только ты и остальные ребята. Ну как, хорошо?

Лео отвечает застенчивой улыбкой.

Тут просыпается Дилайла. Жар вернулся. Она хрипит и держится за горло, которое, видимо, болит. Измеряю температуру — снова тридцать девять. Даю еще лекарства. Потом мы спускаемся на первый этаж, где я укладываю Дилайлу на диван и приношу попить. Есть она совсем не хочет и просто смотрит мультики, а я тем временем собираю Лео.

Когда мы подъезжаем к няне, Дилайла ждет в машине, а я объясняю Шарлотте, что дочка заболела и в школу не пойдет.

— Так что сегодня только Лео, — говорю я.

Сын подходит к дверям и впервые за все время не плачет.

По возвращении Дилайла сразу ложится. Даже короткая поездка до няни ее вымотала — жар забрал все силы. Я сижу немного, положив голову Дилайлы себе на колени, а потом встаю взять телефон, чтобы написать Джошу. Кругами хожу по дому, но что-то никак его не найду. Наверное, в машине оставила, вместе с сумкой. Я оборачиваюсь на Дилайлу — та мирно уснула — и отправляюсь за телефоном в гараж.

Расположен тот футах в пятидесяти от дома. День сегодня сырой, и вот я, шагнув за порог, попадаю в эту мокроту. Не хочется оставлять Дилайлу одну, но ведь я быстро, только туда и обратно — максимум полминутки. Бегу под дождем, шлепая по лужам; придется потом переодеваться в сухое. Более низинные участки двора уже начинает затапливать.

Я вхожу в гараж — не через подъемную дверь, а через боковую — и спешу к машине. Распахиваю дверь, вижу сумочку, в спешке хватаю ее за дно, и все содержимое вываливается на коврик.