Пропавшая без вести

— Иоланда, вы все еще злитесь за вчерашнее, но дело и правда плохо. Мне нужно срочно поговорить с вашим братом. Ему может угрожать опасность. И вам тоже.

— О чем вы говорите? Какая еще опасность?

— Что-то происходит. Приемный отец Кэти погиб — его убили сегодня вечером, прямо у меня на глазах. Убили зверски. Я предполагаю, что тот, кто это сделал, может попробовать выйти на Кэти и на вашего брата. Дрейк говорил, что ему угрожали. Мне надо знать, кто ему угрожал и как эти люди выглядят.

— Его послушаешь, так ему все угрожают. Вечная история.

— На этот раз ему, возможно, не просто кажется.

Иоланда немного помолчала, потом недовольно хмыкнула.

— Иоланда, пожалуйста, не молчите. Это может быть важно.

— Приезжайте. Я буду дома, — сказала она и повесила трубку.

— Уже лечу, — пробормотал Джон телефонным гудкам.

Он нашел в сумке последнюю чистую футболку и неохотно влез в грязные джинсы, пробежался пальцами по волосам, накинул куртку, закрыл дверь и отправился в хмурый холодный вечер.

39

Сара открыла калитку Берни, когда сильный порыв ветра, поднимая песок, чуть не сбил ее с ног. Она еле успела повернуться спиной. Ее трясло, и она чувствовала, как глубоко засевшая в ней тревога рвется наружу.

Виктор был где-то рядом. Он преследовал ее, наблюдал за каждым ее движением. Может, и сейчас он смотрит на нее — мимо него не прошмыгнешь. Ну что ж, на этот раз она не собирается сидеть и дрожать, дожидаясь, когда он нанесет удар. Пусть подберется поближе — а он обязательно подберется, несмотря ни на что. Но теперь ему мало не покажется.

Она развернулась, прошла по дорожке, поднялась на крыльцо, позвонила в звонок, и маленький дом сразу же огласился неистовым лаем.

Дверь открылась, и у ее ног закрутились джек-рассел-терьеры, обнюхивая и облаивая ее. Сара всегда удивлялась, почему больших собак, вроде Сумо, она не боится, а такие маленькие шавки ее пугают.

— Быстро вы доехали, — заметила Берни. — Попутный ветер?

— Дорога отличная.

— Ну-ну, — подмигнула Берни. — Надеюсь, никакая камера на дороге вас не засняла.

Сара улыбнулась:

— Это вряд ли. А если я и попалась, на снимке будет одно расплывчатое пятно.

— Проходите в дом. Я сказала отцу, что вы едете поговорить с ним. Вообще-то, ему лучше по утрам, но и сейчас он чувствует себя неплохо.

— Я понимаю. Спасибо ему огромное, что согласился поговорить со мной.

Берни провела ее в одну из жилых комнат, где у камина в большом деревянном кресле сидел ее отец. Когда-то давно он был довольно рослый. Сейчас же он совсем усох, щеки провалились, тело утратило былую силу. Недавно вымытые совсем седые волосы напоминали вату. На нем была пижама в голубую клетку и темно-синий халат. Подбородок покрывала белая щетина. Но Сара в первую очередь обратила внимание на его глаза — почти такие же темно-карие, как и ее собственные, они светились ясным умом.

— Здравствуйте, мистер Келли, я Сара Кенни. Как вы себя чувствуете?

— Очень хорошо. — Голос у него старчески дрожал.

— Садитесь в другое кресло, — сказала Берни. — Миггз, уступика-ка место!

Она подняла из кресла огромного черно-белого кота и опустила его к собакам. Он сердито взмахнул хвостом.

— Двигайтесь ближе к огню, — пригласила Берни. — Вы, наверное, совсем замерзли.

Сара протянула ладони к огню, а старик посмотрел на Сару и что-то прошептал. Она не разобрала, что он говорит.

— Вы не возражаете, если я посижу здесь? — спросила она.

Он кивнул, прокашлялся и повторил:

— Ну и погода нынче.

Теперь она слышала его хорошо.

— Да, настоящая буря.

Старик опять кивнул, пристально глядя в огонь.

— Хотите чего-нибудь? Может, чая? — спросила Берни.

— С удовольствием, — не стала отказываться Сара.

— Сейчас сделаю.

Берни вышла в сопровождении собачье-кошачьей свиты. Сара слышала, как она захлопала дверцами, затем донеслось позвякивание посуды. Она вынула из кармана фотографию и подумала, стоит ли показывать ее старику сейчас — может, лучше дождаться Берни. Но тот, однако, сам протянул руку и осторожно взял у нее карточку.

Он поднес ее к глазам, долго разглядывал. Его огромные узловатые руки дрожали, и Сара подумала, как это, наверное, удручает, когда собственное тело перестает тебя слушаться.

— Берни сказала, вы расспрашивали про девочку.

— Да.

— Та, в больнице, и правда она?

— Правда. Вы ее помните, мистер Келли?

— Помню, — медленно произнес он. Его слабый голос звучал так, будто не хотел добровольно расставаться с телом. — Светленькая такая, маленькая…

— Правильно. Ее звали Кэти.

— Она… плакала. — Он постучал по фотографии указательным пальцем. — Малышка очень горько плакала. Я им сказал… Она плакала, а этот злился.

— Этот?

— Заорал на нее, чтобы замолчала. Очень грубо. — Старик вздохнул. — Я тогда сказал полицейским, но меня не стали слушать. Наверное, они для себя уже все решили.

— Вы помните эту женщину?

Он снова взглянул на фотографию.

— Да. Она посмотрела на меня в упор и сказала: «Дети, дети, вечно их домой не уведешь, правда?»