Пропавшая экспедиция

— Если отдадим цепь нашей нынешней так называемой элите — прямой путь к гибели цивилизации. Сегодня никто не воспользуется бонке во благо духовности. А любые иные игры с цепью — катастрофа.

— Но ведь в Китае сработало для людей! — встрепенулась Вика.

— А какой строй в Китае? Вот вам и ответ.

— Но если кто-то из космоса вошёл в контакт с Землёй, прекрасно зная о том, что здесь происходит, получается, кому-то выгодно, чтобы на планете Земля произошла новая катастрофа, — заметил внимательно прислушивающийся Савицкий. — Выходит, и в космосе не всё так гладко?

— В яблочко, Володя, — устало отозвался декан. — Впервые эта версия прозвучала в шестьдесят третьем году. После получила подтверждение в семидесятом. — Ельцов вскинул голову, обвёл присутствующих взглядом. — Именно потому мы, как выразился товарищ Санатов, и парились. Чтобы там, за девять тысяч километров от нас, зашевелились те, кто до сих пор не верил в это.

— Папа на последних страницах описал действие бонке. — Голос Виктории разорвал тишину, образовавшуюся после последних слов декана. — А потом скорее всего испугался.

— Это был не испуг. — Савицкий подсел к Ельцову и резким движением ноги стёр рисунок. — Если бы так, Профессор просто удалил бы страницы. Это своеобразная проверка нас. Это бонке не дал Профессору возможность вырвать листы. Теперь, через те две последние страницы, он хочет войти в контакт с нами.

— И что делать? — Виктория сжала плечики: то ли костёр уже не отдавал жар, то ли холод стал крепче.

Ельцов налил в стакан на два пальца водки, одним глотком осушил сосуд.

— До шестьдесят девятого года зейский бонке посещало несколько человек. Единственным, с кем вошёл в контакт объект, и кого оставил в здравом уме и рассудке, был ваш отец, Вика. Почему бонке выбрал именно его, непонятно. Но, на вторые сутки наш противник прекрасно знал о том, что Профессор вошёл в контакт с объектом. Думаю, и сейчас они тоже знают, что дневник у вас.

— Но вы можете сами пролистать записи — здесь ничего нет! — Виктория протянула тетрадь декану, но тот даже не взглянул на дневник.

— Я понимаю. Дневник — единственное, что осталось от вашего отца. — Ельцов заглянул в глаза девушке. — Но ведь вы уже знаете, что это — всего лишь простая тетрадь. Некогда ваш батюшка принял решение, которое спасло много жизней. Возьмите с него пример.

* * *

Вика плотнее прижалась к Мишке. И не из-за холода. Дмитриев с нежностью обвил девичий стан руками:

— Холодно?

— Нет. Уже нет. — Виктория вскинула голову, пытаясь рассмотреть в предрассветном сумраке глаза любимого. — Ты своей маме расскажешь об отце?

— Не знаю. — В Мишкином голосе дрожала неуверенность. — С одной стороны, понимаю, что нужно. Но с другой…

— Я вот тоже не знаю…

За спиной послышался шорох. Мишка, не оборачиваясь, понял: пришли друзья.

Санатов, на ходу скинув сапоги, бросился по колено в воду, сполоснул лицо:

— Морем любуемся?

— Почти, — нехотя отозвался Мишка. Ну вот, только хотел побыть наедине, так нет же…

— Скоро выезжаем. — Щетинин, присев на корточки, тоже принялся споласкивать горячее лицо. — Сашка с Лёшкой остаются. Пойдут вытаскивать этого Лешего… Декан, блин, со своими лекциями… И ведь пробрал. Решили сдать гада правосудию.

— А ты бы оставил? — Мишка даже не скрывал усмешки.

СЧХ только махнул рукой.

Санатов скинул рубашку, бросил её на берег, вошёл глубже в воду, принялся ополаскивать торс.

— Серёга, — донёсся до Щетинина его голос, — как думаешь, а на какой глубине этот хренов бонке?

СЧХ пожал плечами:

— Метров десять. От силы пятнадцать. Эй, Серый, ты это о чём?