Пропавшая экспедиция

— Знаю. Мало того, это я отдал приказ о взятии в заложники жены профессора. Иначе бы мы потеряли и её. И тогда бы у нас не было средств давления на наших оппонентов. А так… Пусть ищут. А с женой Урманского ничего не случится. Найдут дневник — обменяем на документ. Не найдут — вернётся домой в целости и сохранности. Ничего, пару дней потерпит.

— А вы не боитесь, что ситуация может полностью стать неконтролируемой?

— У вас для этого имеются опасения?

— Заложник, как вы выразились, уже есть. Зачем в таком случае «Гюрза» перекапывает весь город в поисках семьи Санатова? Или это тоже ваш приказ? А их на что будем менять?

— Я подумаю над вашими словами. Мы свяжемся с вами сами.

* * *

Щетинин высунулся в окно и с восторгом вдохнул знойный летний воздух: хоть и не в отпуске, а жизнь продолжается.

За спиной отозвалась «сонька». Дядька прислал новое сообщение. СЧХ развернул стул на сто восемьдесят градусов, спинкой к монитору, привычно оседлал его. Информация, которую прочитал Сергей Викторович, его не удивила:

«Инициатива строительства Зейской ГЭС исходила от члена-корреспондента Академии наук СССР, академика Ельцова Глеба Борисовича. Именно он курировал проект на уровне ЦК до 1972 года. Отмечу: родной брат Ельцова Г. Б., Ельцов Николай Борисович, одно время работал в секретариате Академии наук СССР до 1968 года. В августе того же года Ельцов Н. Б. был откомандирован Академией наук СССР, по рекомендации ЦК КПСС, в г. Благовещенск Амурской области, в областной исполнительный комитет для проведения контроля над работами на ЗеяГЭСстрое. Сын Николая Борисовича, Ельцов Юрий Николаевич, по настоянию родителя поступил в Благовещенский государственный педагогический институт им. М. И. Калинина в том же 1968 году, на геофак. На данный момент Ельцов Ю. Н. является деканом вышеозначенного факультета.

К сожалению, выяснить, кто пригласил контрактников на работу, не удалось.

Обнимаю».

* * *

— Я был последним, кого Батя отобрал в экспедицию. — Савицкий вырвал из земли травинку и теперь бессмысленно крутил ею перед собой. Сашка понимал, таким способом тот несколько успокаивал себя, а потому молчал, хотя вертящаяся практически перед его носом трава раздражала. — Признаться, до сих пор не могу понять, почему. Несколько раз вся будущая экспедиция собиралась у него на квартире. Один раз даже приезжал академик. Чаще всего сидели на кухне. Там-то я, кстати, и услышал впервые эту песню.

— Песню? — теперь пришла очередь удивляться Сашке.

— Ну да, — кивнул старик. — Ту, что отослал Урманскому. Это не стихи, песня. Её Батя постоянно напевал. Причём у этой песни любопытная история. Первый куплет написал Колодников. И напел его Бате. А тот уже продолжил. Конечно, простая песня, но вот прилипла. На всю жизнь. — Он замолчал.

Донченко отпил из фляги воды, протянул её майору.

— А зачем вы опубликовали её? — опер откинулся на спину. — Столько лет молчали и — на тебе.

— Молчал, потому как было что терять, — выдохнул Савицкий. — Теперь терять нечего. Всё потеряно. Осталось только умереть. А уйти хочется со спокойной совестью. Вот потому и опубликовал.

— А если бы не прочитали?

— Прочитали, — с уверенностью сказал Савицкий. — Не пришла бы Мишкина мама в библиотеку, нашла бы номер в почтовом ящике. Не нашла бы в ящике — наткнулась на него у соседки. Нашёл бы способ.

— Вам кто-то помогал в городе? — Лёха прислушался.

Тишина пока ничем не нарушалась.

— Да. А вот кто — не скажу. Неприятности этому человеку не нужны. Так мне продолжать?

— Да, — отозвался опер. — Только предупреждаю: даю минут десять. Потом, простите, будет рекламная пауза со спортивной ходьбой.

Старик не смог скрыть улыбку:

— Хорошо. Итак, мы вышли в июне, — снова окунулся в воспоминания Савицкий. — Выехали в Увал. Пять человек. Батя, я, Профессор, Борода и Балтика. Последний служил на Балтийском флоте, отсюда и прозвище. Пошли только те, кто поверил Бате и Колодникову. Вообще-то, первоначально нас было семеро. Но двое отказались. В Увале ждал Ванька. Откуда Батя с ним был знаком, не знаю. Но встретились как старые друзья. Ванька-то нас и повёл по тайге. На Граматухе провели три дня. Вы там уже побывали?

— Я был, — сказал Рыбаков. — Что искали? Сын проводника говорил, будто вы с лопатами там бродили?