Пропавшая кузина (СИ)

Фф-фисщ! Фф-фисщ! — мы все успели пригнуться, и два арбалетных болта с мерзким присвистом прошли мимо, лишь продырявив верх нашей повозки. Тут же вскочил Альберт, вскинул карабин и пару раз пальнул. Ничего себе товарищ стреляет — один из арбалетчиков нелепо взмахнул руками, выронив оружие, и упал, второй моментально исчез в кювете.

Тут же доктор Грубер разрядил мушкетон в мужиков, тянувших дерево. Не знаю, уж скольких он там зацепил, но раздавшиеся оттуда вопли и ругательства убедительно показали, что хоть кого-то да задело.

Герхард, так и пригнувшись за своим сиденьем, попытался развернуть экипаж, чтобы экстренно покинуть негостеприимное место, но не успел — разбойники оказались не робкого десятка и бросились врукопашную с вилами и топорами.

Рассчитали они все правильно — двое из троих пассажиров свои стволы разрядили, зарядить их по новой времени не остается, так что нарваться эти романтики с большой дороги могли максимум еще на один выстрел. Только вот правильным этот расчет был для обычных дульнозарядных ружей и пистолетов, а ждало нападавших совсем другое…

Граф и доктор открыли частую пальбу из двух карабинов, швырнув на дорогу сразу троих разбойников — двух неподвижно валяться, фонтанируя кровью, и еще одного корчиться, держась за живот, но еще двое успели-таки добежать. Слева раздался характерный посвист кнута, дикий визг и выстрел, но мне было не до того.

Лошади, испугавшись нападения, слегка двинулись, повозка чуть тронулась, однако же и этого мне хватило, чтобы упасть задницей на сиденье. Так что выпад вилами, исполненный длинным жилистым мужиком, пришлось отбивать ногой, одновременно доставая из ножен шашку. Махнув ею, я провел своему противнику экстренную, а потому и не очень аккуратную, ампутацию кисти левой руки и прекратил его бестолковую жизнь колющим ударом в шею. Кажется, все…

Альберт с доктором Грубером проверили кюветы, никого там не обнаружили и вернулись к повозке. Герхард осматривал свое транспортное средство и лошадей, не особо злобно ругаясь по поводу необходимости латать верх, я пошел осматривать убитых разбойников. Именно убитых — живых не осталось. Потыкав шашкой того, который получил пулю в живот, я убедился в его смерти, а внимательно его оглядев, понял, что пуля пробила ему печень. Тот, кого задело дробью из мушкетона, тоже уже помер — две крупных дробины в горло с жизнью не совмещаются. Еще один хрипел и подергивался с простреленной грудью, но видно было, что это ненадолго. М-да, надо учиться владеть огнестрелом — пока я своей шашкой покончил всего с одним, Альберт и доктор Грубер перестреляли шестерых.

Я от души выругался, естественно, по-русски, но Альберт сообразил, что я чем-то недоволен.

— Ты что, Алекс? — недоуменно спросил он. — Мы же отбились, положили их всех! Победа!

— Вот именно, что всех, — мрачно подтвердил я. — Допросить некого. И дерево это стаскивать с дороги самим придется.

Доктор Грубер внимательно на меня посмотрел и легким кивком изобразил одновременно одобрение и разочарование. Как ему такое удается, Бог его знает! Но я, кажется, понял доктора правильно — то, что я верно оценил обстановку, ему понравилось, а то, что этого не сделал Альберт, доктора явно огорчило. Интересно, доложит он папаше Альберта, что сынок так протупил? Доложит ведь, немецкая его душа, еще как доложит! А вот о том, что и сам не догадался стрелять разбойникам в ноги, доложить почти наверняка забудет…

— Что, Герхард, не каждый день с двумя графами вместе бревна ворочать приходится? — подначил я нашего кучера, когда этот здоровенный малый, доверив доктору Груберу присмотреть за лошадьми и повозкой, впрягся с нами в работу. Силушкой баварца Господь не обидел, и участие Герхарда стало залогом успеха нашего дела — дерево на обочину мы оттащили довольно быстро и не так чтобы уж очень при этом запыхались.

— И то правда, ваша милость, — широко улыбнулся Герхард, не забыв, однако, поклониться, — кому рассказать, так и не поверят.

Да, жаль, фотографию тут еще не изобрели, а то бы, честное слово, сделал фото мужика между двумя графьями да и подарил ему на память, еще с автографами. Чтобы в пивных верили его рассказам, пусть бы он и привирал слегка, как же без этого-то…

Эпическая битва, принесшая нам славную победу, состоялась недалеко от деревни Фильсхофен, потому и поставить в известность о случившемся следовало местного бургомистра. До него, правда, пришлось еще добираться на другой конец деревни, а она оказалась неожиданно большой. Обладатель роскошной совершенно седой, аж белой, бороды Францль Липперт никакой радости от свалившегося на него известия, ясное дело, не выразил, но орднунг есть орднунг — отправился с нами на осмотр места происшествия.

— Дурной Фердль, — опознал бургомистр одного из мертвецов. — Не наш он, из Айденбаха, к нам сюда к подружке своей бегал, Агнете Крампль, такой же дурехе. Дураком жил, дураком и помер. Остальных не знаю, не видел никогда. В полицию-то сообщите?

— Конечно, — подтвердил Грубер.