Пропавшая кузина (СИ)

— Эх, конечно-то конечно… — тяжко вздохнул бургомистр. Перспектива общения с полицией его, кажется, не особо радовала. — Ладно, пошлю сейчас кого прибрать мертвяков пока что.

…В Пассау мы въехали почти сразу после полудня. Небо так и не прояснилось, но хотя бы перестало моросить. Где здесь покормить лошадей, Герхард знал, так что довез нас до гостиницы и собрался в обратный путь. Мы все втроем скинулись и прибавили ему к оговоренной оплате, тепло простились, и занялись своими делами. Плащи Макинтоша, как нам удалось выяснить на собственном опыте, защищали от дождя, а не от сырости как таковой, поэтому перед обедом пришлось сменить одежду, переодевшись в сухое, а отсыревшие вещи отдать на просушку. Отдав должное обеду, мы направились в полицию. Правду говоря, предвидение мое подсказывало, что успеха наш поход иметь не будет, но действительность оказалась даже еще хуже.

Началось с того, что нас промурыжили больше часа, прежде чем господин полицмейстер фон Прюлль изволил оторваться от чрезвычайно важных дел и уделить нам толику своего драгоценного внимания. Выслушав с непроницаемым лицом наш вопрос, толково изложенный доктором Грубером (о засаде на дороге доктор также рассказал), фон Прюлль сухо отметил:

— Да, про нападение разбойников мне только что доложили. Я распорядился отправить людей в Фильсхофен. Это, несомненно, очень удачно, что вам удалось отбиться. Что же касается исчезновения баронессы фон Майхоффен…

— Похищения, — поправил Альберт.

— Исчезновения, экселленц, именно исчезновения, прошу меня простить, — фон Прюлль неубедительно попытался изобразить вежливость, хотя на его длинном и как будто высушенном лице явственно читалось адресованное нам пожелание отправиться ко всем чертям. — Никакое похищение пока не доказано и даже не обнаружено. Так вот, что же касается исчезновения баронессы фон Майхоффен, то я бы убедительно попросил вас не предпринимать каких-либо самостоятельных действий. Закон и порядок в Пассау охраняет городская полиция и проведение расследований есть ее исключительная прерогатива. Разумеется, я незамедлительно вас извещу, как только в деле появятся новые проверенные сведения. На этом прошу меня простить, но служебные дела не терпят отлагательств.

Да-а-а… Вот интересно, что именно фон Прюлль на нас вылил — ушат холодной воды или ведро помоев? Что-то мне кажется, на второе это походит больше…

— Ну как, доктор, вы по-прежнему полагаете необходимым доверяться полиции? — ехидно поинтересовался я, когда мы вернулись в гостиницу.

— Хм, — доктор не сразу нашел, что и ответить. — Полицмейстер фон Прюлль формально абсолютно прав, но с полицмейстером фон Штеккеном взаимодействие получалось намного лучше.

Дипломат прямо… Но прав же, с ландсхутской полицией было что лучше, то лучше. Проблема, однако, состояла не в этом, а в том, что с фон Прюллем никакого взаимодействия вообще не просматривалось — ни сейчас, ни, как подсказывало предвидение, в будущем. Этот будет действовать сам, один, ну, если не считать, конечно, его подчиненных. Или… Да, или не будет. Не в том смысле, что не будет действовать один, а в том, что не будет действовать вообще. Не видел я в этом фон Прюлле никакого желания искать Катарину фон Майхоффен. И вот это мне очень и очень не нравилось.

Мне вообще сейчас много чего не нравилось. Не нравилось, что на нас напали. Не нравилось, что ни Альберту, ни доктору Груберу не пришла в голову здравая идея пострелять по ногам. Не нравилось, что из-за кровожадности доктора и Альберта мы так и не узнали, что это было — выходка обычных разбойников или попытка не пустить нас в Пассау. Не нравилось, что этого, похоже, не поняли мои партнеры. А уж как мне не нравился лично полицмейстер фон Прюлль, вообще скромно промолчу.

Тему о смысле нападения на нас я поднял за ужином.

— Кстати, коллеги, — поименовал я Альберта и доктора Грубера на университетский манер. Против истины я тут не погрешил — раз делаем общее дело, стало быть, и правда коллеги, — вам не показалось странным поведение дорожных разбойников?

— Странным? — удивился Альберт. — А что там было странного?

Доктор промолчал, но посмотрел на меня о-о-очень внимательно. Похоже, он с юных лет впечатлился разъяснением причины, по которой у человека аж целых два уха и всего один рот[21].