Пропавшая нимфа

– Я понимаю, – закричал он со злостью, – я все понимаю! Но особенно я понимаю то, что Полин Лагерлак тебя смущает, а? Не так-то просто разрушить весь роман.

– Если бы это только могло стать романом, – прошептала она. – Полин Лагерлак действительно была прабабкой Мадлен Гевиньи. На этом даже замысливалась вся махинация: неотвязная, немного странная идея, путешествия к могиле, дом на улице Сен-Пере, где жила Полин. Фальшивое самоубийство в Курбевуа, потому что Полин тоже утонула…

– Фальшивое самоубийство?

– Да, чтобы подготовить… другое. Не прыгни ты в воду, я бы отлично выбралась сама. Я умею плавать.

Флавье сунул руки в карманы, чтобы не ударить ее.

– Да, действительно, силен был этот Гевиньи, – усмехнулся он. – И ведь предусмотрел все. Даже предлагая прийти к нему после трагедии, он уже заранее знал, что я откажусь.

– И потом, было нетрудно держать все в тайне, ведь я даже запретила тебе звонить мне на авеню Клебер по телефону.

– Замолчи! Предположим… Но колокольня!.. Разве он мог знать, что мы поедем туда? Да, сейчас ты скажешь, что сама вела машину… и вы все давно продумали: нашли тот затерянный городок и установили нужное время, потом ему было нетрудно уговорить жену отправиться вместе с ним, причем было известно, какой она наденет костюм. Так вот, нет, я тебе не верю, слышишь, я тебе не верю… Гевиньи не был преступником.

– Был, – сказала она. – О! У него имелись смягчающие обстоятельства. Он неудачно женился… Мадлен действительно прихварывала. Он даже водил ее к докторам, но те ничего не обнаружили.

– Ну, разумеется! Когда постараешься, всегда найдется объяснение… Например, колокольня? Легче легкого… Гевиньи уже там. Он убивает свою жену и ждет тебя. Ему известно, что я не смогу последовать за тобой! Головокружение… Ты присоединяешься к нему… испускаешь эти вопли… и он сталкивает тело. И вы оба сверху следите за мной, пока я стою возле женщины, упавшей… лицом к земле… женщины, волосы у которой забраны в пучок и отливают хной… Я тоже способен дать объяснение… И как только я удаляюсь, удираете в одну из дверей…

Флавье тяжело дышал… Эта история давила его, тысячи деталей складывались теперь в общее целое. Он заговорил совсем тихо:

– Я должен был поднять тревогу, вызвать жандармов… Гевиньи не сомневался, что я дам нужные показания. Ведь несколькими днями раньше в Курбевуа… Только вот я тревогу не поднял… Не решился еще раз признаться в своей подлости, а этого Гевиньи не мог предвидеть… Он все предусмотрел, за исключением моего молчания… молчания типа, который однажды уже дал умереть своему товарищу…

Все, что он говорил, было правдой. Он вспомнил свой визит на авеню Клебер, ужас Гевиньи, который тоже был вынужден молчать, его телефонный звонок на следующее утро, в том страшном состоянии: «Ее обнаружили… жандармерия начала следствие…» И его ложь: «Нет, она почти не изуродована!» Черт возьми! И все потому, что он не посмел, он, Флавье, не посмел взглянуть на раздавленное лицо, побоявшись увидеть ее… А потом, по ошибке свидетеля, полиция развила свои поиски и сунула нос в личные дела Гевиньи… Выяснилась возможная причина, определенный интерес… У Гевиньи не могло быть алиби, ведь он находился там, в городке… Крестьяне заявили, что заметили пару в какой-то машине: без сомнения, «тальбо»… И наконец, Гевиньи умирает.

Рене тихо плакала, уткнувшись головой в подушку, и Флавье понял, что теперь не сможет выдержать, что должен теперь жить с открытыми глазами в кошмаре… Значит, женщина, которая рядом с ним, это Рене. Наверное, она жила в одном доме с Гевиньи. Может быть, они там и познакомились… Из-за слабости она согласилась на комедию и через несколько лет, после фатальной встречи с адвокатом, поведала ему свою тайну. Нет… нет… Она выдумала все это, чтобы избавиться от него, потому что не любила… не любила его, ни тогда, ни теперь…

– Мадлен! – позвал он.

Она вытерла глаза, откинула волосы.

– Я не Мадлен, – возразила она.

Тогда, стиснув зубы, он схватил ее за шею, опрокинул на спину и прижал с силой.

– Ты лжешь, – простонал он. – Ты не переставала лгать… Но ты же видишь, что я люблю тебя… с самого начала!.. Из-за Полин, из-за кладбища, из-за твоих печальных глаз… Любовью, которая похожа на восхитительное сновидение. Ничего другого я не хочу знать… Когда я держал тебя в своих объятиях, я чувствовал, что ты будешь единственной женщиной в моей жизни… Мадлен… Это было там… А наши прогулки, ты помнишь?.. Деревня, полная цветов… Лувр… затерянный край… Мадлен… Я прошу тебя… Скажи мне правду.

Она не шевелилась. Флавье с большим трудом удалось разжать свои пальцы, дрожа всем телом, нашарить розетку л включить свет. А потом он издал такой ужасный крик, что в коридор выбежали испуганные люди.

* * *

Флавье больше не плакал. Он смотрел на кровать. Даже если бы на его руках, не было наручников, он все равно прижимал бы их друг к другу. Инспектор дочитывал письмо профессора Балларда своему коллеге в Ницце.

– Уведите его, – сказала он.

Комната была полна народа, но никто не издавал ни звука.

– А я могу ее поцеловать? – спросил Флавье.