Пропавшая нимфа

Он был прав, в любом случае я прежде всего врач. И, глядя на этого верзилу, превратившегося в беспомощного младенца, я позабыл, что всего лишь час назад он был моим смертельным врагом, который, не размышляя, бросил бы меня за борт по приказу своего хозяина. Теперь я думал только о необходимости оказать ему помощь.

Он начал бормотать, как в бреду:

– Аптечка… Аптечка… Аптечка…

– Где?

Он не сразу понял мой вопрос и ответил едва слышно:

– В нашем кубрике.

Я прошел по коридору, перешагнул через труп Поля и действительно заметил в кубрике стенной шкафчик с красным крестом на дверце. В нем находились перевязочный материал, шприц и даже ампула морфия. Конечно, это бы его не вылечило, но облегчило бы страдания. Возможно, тут помогла бы трепанация черепа, но до берега было далеко.

Франсис внимательно смотрел, как я делаю укол, а через несколько минут лицо его утратило страдальческое выражение и приобрело более ровную окраску.

– Ну что, полегчало?

– Спасибо, доктор, меньше болит.

– Только не шевелись, сейчас совсем пройдет.

Он молча посмотрел на меня и насмешливо улыбнулся.

– В чем дело, а?

– Да так, доктор… Сперва раскроили череп, а теперь вот лечите…

– Я был вынужден защищаться, а лечить обязан – это долг любого врача.

– А остальные?

– Все умерли.

– Так вы и хозяина ухлопали?

– А кто он, твой хозяин?

– Как кто? Ван Воорен.

– Один?

– Других я не знаю.

Глаза его стали терять блеск, щеки снова побелели. Надо было сделать второй укол, но нашлась только одна ампула.

– С кем вы встретились в море?

– Это дело хозяйское.

– А зачем то судно к вам подходило?

Он закрыл глаза, и я испугался, что это конец. Однако губы его зашевелились, и я с большим трудом расслышал одно слово:

– … рыба.

– О чем ты?

– Они передали нам рыбу… чудную рыбу.

Я поднялся с колен и подумал – бредит. Но, заметив его потуги что-то добавить, снова склонился над ним.

– Ее надо отнести…

– Куда? Кому?

– В Тулон… Жозефу-рыбаку.

Внезапно он схватил меня за руку, с усилием приподнялся, огляделся и снова упал. Так он и умер, не выпуская моих пальцев. Лицо его сразу стало спокойным и умиротворенным.

Я закрыл ему глаза и сказал:

– Прощай, Франсис. Мы оба были жертвами одного злодея…

* * *

Я закурил сигарету и снова пошел в рубку. На яхте было слишком много трупов – настоящий некрополь…

Между тем свет маяка приближался.

Стали видны и другие прибрежные огни на горизонте, но все еще неизвестно было, где мы находились. Франсис говорил о Тулоне, но можно ли доверять его словам? И что это за история про рыбу и какого-то рыбака Жозефа?

Ван Воорен был не таким дельцом, который отправился бы в нейтральные воды встречаться с кем-то даже ради самого свежего и редкого улова.

Я ничего не знал о «Кристобале» и его владельце. Правда, во время нашей беседы Ван Воорен не раз повторял про опасности его профессии, но настолько завуалированно, что я только догадывался о контрабанде. А такое было возможно лишь при условии, что он состоял членом некой шайки или банды, – не знаю, как правильнее выразиться.

Меня в свое время выбрали козлом отпущения. А почему не ликвидировали, я так и не понял. Возможно, посчитали такой устрицей, о которую не стоит марать руки, ибо мокрое дело всегда сопряжено с некоторым риском, как бы тщательно его не продумали и не осуществили!

Что же касается меня, то, попади я теперь в руки полиции, тут же заработаю обвинение еще в трех убийствах и не смогу вывернуться. Ведь Ван Воорен считался богатым промышленником и имел незапятнанную репутацию.

* * *

Я тщательно обыскал все закоулки яхты.

В рубке нашел только судовой журнал и справочник по навигации.

Потом, превозмогая отвращение, осмотрел карманы Ван Воорена. В них обнаружились лишь бумажник, туго набитый долларами, и патроны для пистолета.

Зато в каюте мне попался корабельный дневник и паспорт на имя Эмиля Ван Воорена, уроженца Антверпена, 1947 года рождения, подданного Панамы.

Запись в дневнике гласила, что яхта «Кристобаль» принадлежит компании «Транс Ворлд Импорт-Экспорт», имеющей правление в Панаме, и что ей разрешается ходить по Средиземному морю со стоянками в портах Египта, Италии и Ливана.

Из этого я понял, что Ван Воорен все обставил совершенно законно и ни одна таможня не могла к нему придраться.

На всякий случай я зашел на камбуз и открыл огромный холодильник, занимавший добрую половину всего помещения. В нем стояло несколько бутылок шампанского и объемистый закрытый металлический ящик. Я приподнял крышку и, к своему величайшему удивлению, убедился, что он заполнен отборными тунцами, каждый весом по шесть – семь килограмм.

Чудные рыбы… Выходит, Франсис не бредил.

Я схватил со стола острый нож и распорол одну рыбину. Оказалось, внутренности ее были уже осторожно вынуты через небольшой разрез. И только в нижних рядах рыб нашлось объяснение загадки. Эти тунцы ничем внешне не отличались от верхних, но в брюхе у каждого лежал полиэтиленовый мешочек с белым порошком. Я даже не стал его нюхать и пробовать на вкус, и так было ясно, что это наркотик.

Чистый героин!