Пропавшая сестра

Я сохраняю каменное выражение лица.

— Поехали.

Через пятнадцать минут такси останавливается у небольшого парка, рядом с которым расположено таинственное заведение Себа. Я пытаюсь расплатиться с таксистом, но Себ возмущается и платит сам. Над нашими головами раскрывается огромный шатер из листьев бежевого и оливкового цвета. В просвете деревьев виднеется Эйфелева башня, гордо возвышаясь над толпами людей, фотографирующихся у ее подножия.

Мощеная дорожка ведет в глубь парка, к запаху сигаретного дыма примешивается сладковатый аромат марихуаны. Я смотрю на вывеску заведения и едва не лишаюсь дара речи. Пятьдесят восемь в круге. Точно такой же рисунок я видела в ежедневнике Анжелы. Вот уж действительно сюрприз.

Мы поднимаемся на лифте к середине башни и обнаруживаем на одном из столиков, накрытом белоснежной скатертью, два бокала вина, которые, очевидно, ждут именно нас. Теперь понятно, куда Себ звонил из такси. Я вопросительно смотрю на него, и он улыбается.

— Меня здесь знают.

Вино — это, конечно, заманчиво… К тому же мне не помешает расслабиться, но…

— Лучше просто вода.

— Точно?

Солнечные лучи льются через окно и играют в бокале, заставляя вино светиться изнутри. Я уже почти чувствую его восхитительный вкус…

— Не люблю вино, — говорю я.

— Как хочешь.

Себ просит принести бутылку газированной воды.

— Ну, что дальше? Будем искать этого или эту Нур, на чьем дне рождения побывала Анжела?

Я беру хрустящий кростини[18] из корзинки на столе и откусываю маленький кусочек. Единственная ниточка, казавшаяся такой многообещающей, — одиннадцать цифр с точкой и пробелом — оказалась телефоном забегаловки со стритфудом. Таинственное число пятьдесят восемь — ресторан, где они, видимо, бывали вместе с Себом. В катакомбах тоже ничего не обнаружилось. Остается только Нур. Но что можно узнать от человека, с которым Анжела виделась год назад? Зачем тратить на это драгоценные часы, когда до моего отлета остается так мало времени? Я уже открываю рот, чтобы отвергнуть предложение Себа о поисках Нур, но вспоминаю выражение его лица в катакомбах и сдерживаю свой порыв. Он ведь просто хочет узнать, что случилось с женщиной, которую он любил.

«Будь общительной. Будь открытой. Будь как Анжела. Даже лучше, чем Анжела», — говорю я себе. Прагматики тоже могут быть милыми, если захотят.

Себ внимательно изучает меню, не обращая никакого внимания на мое мысленное перетягивание каната.

— Ты голодна?

В ответ в животе у меня начинает урчать.

— Смертельно.

— Анжеле нравилось, как здесь готовят салаты. Попробуешь что-нибудь?

Мои щеки заливает румянец.

— Ты представляешь, что перед тобой сейчас моя сестра?

Я пыталась произнести это сухо, но получилось кокетливо. Ведь он думает, что ее больше нет. Ну конечно, ему хочется видеть во мне Анжелу.

Это просто какое-то безумие. Во всех возможных смыслах. Лучше бы пошли в «Макдоналдс».

Себ долго молчит, потом задумчиво произносит:

— Невозможно передать словами, как мне ее не хватает. При первой встрече сходство показалось мне невероятным. Но теперь я вижу, что трудно найти более разных женщин, чем вы с Анжелой. Одна живет разумом, другая — чувствами.

— Monsieur? — Он останавливает ближайшего официанта. — Deux Calvados, s’il vous plait[19].

Я переспрашиваю:

— Кальвадос?

— Местный бренди с севера. Из Нормандии Это аперитив. Анжеле он нравился. Пьют обычно перед обедом.

Себ говорит почти с итальянским темпераментом. Круглые уши торчат из-под коротко подстриженных волос, как у маленького мальчика.

Официант ставит на стол две миниатюрные рюмки прежде, чем я успеваю отказаться.

Себ пожимает плечами и улыбается:

— Это всего лишь французский обед.

Подняв стакан с водой, я произношу тост:

— За то, чтобы разум помирился с чувствами, и за то, чтобы скорее нашли похитителя Анжелы.

— Sante[20]. — Себ прикасается своей рюмкой к моему стакану.

У нас только одна общая тема: Анжела. Она не теряла времени в Париже — успех в Сорбонне, новые друзья, полумарафон, походы по новым ресторанам. Каждый раз, когда Себ сообщает какую-то новую, неизвестную мне деталь, меня охватывает смешанное чувство вины и сожаления.

Мы переходим к обсуждению наших дальнейших планов, но вдруг в речи Себа мелькает незнакомое слово.

— А что такое «кагул»? — Я допиваю остатки воды, а Себ приканчивает второй кальвадос.

— Не кагул, а Кабул, в Афганистане. Мой брат погиб там. Там применяли химическое оружие. — Себ устремляет взгляд за окно. — Но еще хуже, если, конечно, может быть хуже, боюсь, я его разочаровал.

Возникает ощущение, что за соседними столиками при этих словах Себа стихают разговоры. Меня переполняют эмоции, когда я представляю себе его потерю. Не близнецы, конечно, но чувства, которые Себ, кажется, все еще испытывает к брату, очень похожи на мою любовь к сестре. Глядя на его переживания, я чувствую, как начинает рушиться стена, возникшая между нами в квартире Анжелы.

Анжела, где же ты?