Пропавшая весной

Родни улыбнулся и ответил, что он имел в виду риск сделать мальчика несчастным.

Джоанна сердито заметила, что иногда эти рассуждения мужа о счастье выводят ее из терпения. Можно подумать, что никто ни о чем другом и не помышляет. Счастье — это не самое важное в жизни, сказала она. Есть вещи и поважнее.

— Например? — спросил Родни.

— Например, долг, — после секундного замешательства ответила Джоанна.

Родни возразил, что не понимает, почему профессию адвоката надо считать долгом.

С легким раздражением Джоанна ответила, что он прекрасно понимает, о чем она говорит. Долг Тони состоит в том, чтобы быть благодарным своим родителям и не разочаровывать их.

— А Тони меня нисколько не разочаровал! — возразил Родни.

— Уж во всяком случае, — воскликнула Джоанна.

Родни совсем не хотел, чтобы его сын жил вдали, на другом конце света, так что с ним и не увидеться.

— Да, — со вздохом произнес Родни, — признаться, я очень скучаю по Тони. Он всегда был такой милый, такой ласковый. Да, я очень скучаю по нему…

— Вот и я говорю! — воскликнула Джоанна. — Тебе следовало бы проявить твердость.

— Джоанна, — сказал Родни и печально посмотрел на жену. — В конце концов это его собственная судьба, а вовсе не наша с тобой. Нашу с тобой жизнь мы уже прожили. Хорошо или плохо, но мы уже почти прожили ее.

— Да, — согласилась Джоанна, — мы почти прожили свою жизнь и, я полагаю, хорошо.

Она задумалась на минуту.

— Да, мы очень хорошо прожили свою жизнь, — добавила она, — мирно и спокойно во всяком случае.

— Я рад этому, — кивнул Родни.

Он с улыбкой посмотрел на Джоанну. У Родни была чудесная улыбка, ласковая и чуть насмешливая. Иногда он смотрел на жену так, словно улыбался чему-то, чего она сама не видела.

— Секрет в том, — поучительно сказала Джоанна, — что мы с тобой очень хорошо подходим друг другу.

— Пожалуй, да. Мы очень редко ссорились с тобой.

— И потом, — добавила Джоанна, — нам очень повезло с детьми. Было бы ужасно, если бы они выросли плохими людьми или чувствовали бы себя несчастными в жизни.

— Забавная ты у меня! — с улыбкой произнес Родни.

— Но это в самом деле, Родни, очень бы нас расстроило, если бы наши дети были несчастливы в жизни! — сказала Джоанна. Родни пожал плечами.

— Не думаю, Джоанна, чтобы ты слишком долго расстраивалась по этому поводу.

— Конечно, — согласилась Джоанна, — у меня очень отходчивый характер. И вообще я считаю, что человек не должен давать волю своим чувствам.

— Даже здоровым и положительным? — с улыбкой поинтересовался Родни.

Джоанна тоже улыбнулась.

— Ну почему же, — возразила она. — Разве не приятно видеть, что кто-то добился успеха?

— Да, — вздохнул Родни. — Пожалуй, это приятно.

Джоанна внимательно посмотрела на мужа, взяла его руку и ласково сжала.

— Не скромничай, Родни. Ни у кого из адвокатов во всем Крайминстере нет такой широкой и состоятельной клиентуры, как у тебя. У тебя клиентов гораздо больше, чем было в свое время у дядюшки Генри.

— Да, грех пожаловаться, дела фирмы идут хорошо, — согласился Родни.

— Ас новыми партнерами пришли бы и новые денежные средства, не так ли? Что ты думаешь по этому поводу?

Родни покачал головой.

— Ох, нет. Нам больше нужны не деньги, а новые головы. И Олдерман, и я — оба мы уже стареем.

Да, подумала она, это правда, За последние годы в пышной шевелюре у Родни прибавилось много седины.

Джоанна встрепенулась, посмотрела на часы.

Утро миновало довольно быстро. В голову ей уже не приходили расстраивающие, неприятные, хаотические мысли, которые вчера так несвоевременно завладели ее воображением.

Ну что ж, это со всей очевидностью доказывает, что ключом ко всему является дисциплина. Надо просто привести в порядок собственные мысли и позволять памяти вызывать лишь те воспоминания, которые приятно успокаивают. Сегодня утром именно так она и сделала, и теперь убедилась, как быстро и безболезненно прошло утро. Через час или полтора позовут на ленч. Может быть, следует выйти на недолгую прогулку, не отходя далеко от гостиницы? Недолгая прогулка будет способствовать хорошему аппетиту, тем более что здесь подают такую тяжелую, горячую и жирную пищу.

Джоанна поднялась в номер, надела свою войлочную шляпу и вышла на улицу.

Во дворе мальчишка-араб стоял на коленях лицом в ту сторону, где по его представлениям должна была располагаться Мекка, то и дело кланялся, тычась лбом в сухую пыль, и что-то певуче бормотал высоким гнусавым голосом.

На крыльцо вышел индус, остановился у Джоанны за спиной.

— Он совершает свой полуденный намаз, — поучительным тоном экскурсовода произнес он над самым ее ухом.

Джоанна кивнула. Это она видела и сама, прекрасно понимая, чем был занят мальчишка.

— Он говорит, что Аллах милостив, Аллах очень милосерден, — добавил индус.

— Я знаю, — сказала Джоанна и направилась от гостиницы в ту сторону, где спутанные витки колючей проволоки обозначали границу и огораживали железнодорожную станцию.