Пропавшее войско

К счастью, гроза утихла, лишь время от времени падало несколько капель, но иногда внезапно вода срывалась с крон деревьев, раскачиваемых ветром. Вдруг проявилась пугающая особенность: скорость нашего продвижения увеличилась, люди все время убыстряли шаг — по непонятной причине. Хотя происходящее в голове столь длинной колонны для хвоста оставалось неведомым, каждый знал, что нужно приспосабливаться — в точности как мускулы в извилистом теле змеи слаженно участвуют в образовании витков. Подъем становился труднее и круче, мы же двигались все торопливее. Женщины не смогли бы долго выдерживать этот ритм, и напрасно я, задыхаясь, умоляла девушку не сдаваться. Краем глаза наблюдала за неловкими движениям ее нескладного, непропорционального тела, за усилиями, какие она делала, чтобы не потерять равновесие, слышала крики боли. Неужели мне никто не поможет? Ведь они даже не замечают нас, для них важны лишь мулы, которых я веду. А Ксен слишком занят своими обязанностями командующего, желанием показать всем, чего он стоит и как его недооценивали, до тех пор пока наших военачальников не предали и не взяли в плен. Он, прежде всеми презрительно называемый «писака», теперь гарцевал на коне с удивительной ловкостью, метко разил врага, ранил и убивал, нападал и отступал — без устали, и с каждым колыханием белого гребня на шлеме сознавал, какое впечатление производит на окружающих.

В нас же с девушкой, которую тащила за собой, грязных, промокших насквозь, не осталось ничего красивого и притягательного, мы не представляли никакой ценности, а войску было безразлично, выживем или погибнем. Это обстоятельство До такой степени злило меня, что, когда один из воинов, бежавших мимо, грубо толкнул девушку и она упала на землю, я схватила его за плащ, как только он поравнялся со мной, и закричала:

— Эй, ты, ублюдок, почему не смотришь, куда идешь? Видишь вот эту, с пузом: ты отшвырнул ее на землю! Теперь ее женские прелести уже ничего не стоят, верно? Проклятие, на нее всем наплевать, и если она сдохнет, никто даже не заметит, но ведь если бы такая же, как она, не вынашивала тебя на протяжении девяти месяцев — воина передо мной вообще не существовало бы. Беги, черт возьми, беги, чтоб ты провалился!

Сама удивилась своим словам: при обычных обстоятельствах я покраснела бы, даже если бы мысленно произнесла подобную фразу, — однако воин снял шлем и, обнажая двойной ряд белоснежных зубов, проговорил:

— Мы погибнем, если не побежим, девочка: мы бежим, потому что нам нужно как можно быстрее добраться хоть куда-нибудь. Когда мы там окажемся — если я еще буду жив, — навещу вас и предложу свою помощь. Держитесь.

Я не верила собственным глазам и ушам: передо мной стоял Никарх-аркадиец, герой, сумевший вернуться из вражеского лагеря, держа в руках собственные кишки, чтобы предупредить наших.

— Но ты… — пролепетала я. Напрасно: его уже не было, он надел шлем и превратился в бронзовую маску, стал таким же, как все остальные, одним из «десяти тысяч».

«Чудо! — подумала я. — Но ведь если ему удалось, нам тоже удастся».

— Мы должны двигаться вперед! — прокричала я девушке. — Стисни зубы и не сдавайся. Вот увидишь: мы справимся!

Тучи рассеялись, и я наконец поняла, что творится в голове колонны. Кардухи заняли проход и в большом количестве, тесными рядами, выстроились наверху. В руках они держали большие луки, их было видно издалека, а еще они приготовились бросать в нас огромные камни.

Колонна остановилась.

Вскоре я увидела Ксена: он стремительно проскакал мимо, догоняя Софоса, находившегося впереди. Я догадывалась, о чем они говорят.

— Вы что, с ума сошли? Оставили нас позади, ничего не сказав, а мы постоянно подвергались нападениям.

— Ты разве не понимаешь? Взгляни вверх. Я пытался первым добраться до перевала.

Нас окружили со всех сторон, и ясно было, что Софос не намерен принимать бой в столь неравных условиях.

По крайней мере удалось хоть немного прийти в себя. Девушка выпустила из рук хвост животного и села на землю, тяжело дыша. Я привязала первого мула к деревцу и подошла к ней: бледная, тощая, с черными ввалившимися глазами, она еле переводила дух. Рядом с ней я заметила лужу дождевой воды, наполнявшей углубление в камне.

— Пей, — велела я, — а потом вымой руки: они испачканы дерьмом. И у меня еще осталась кое-какая еда. — Я протянула ей кусок хлеба, который она жадно проглотила. Не помню, как долго дуреха не ела.

Ксен продолжал возмущаться, так как считал, что хвост колонны должны были предупредить об опасности; кроме того, его расстроила потеря двоих воинов из числа лучших. Огромный камень, скатившийся сверху, расплющил шлем и пробил череп Басию-аркадийцу. Второй погиб от стрелы, пронзившей щит и панцирь, — тяжелой смертоносной стрелы кардухов, с крупным наконечником пирамидальной формы.