Пропавшее войско

Сама видела, как некоторые из них пляшут в одиночку и говорят сами с собой, и меня это позабавило. В каком-то смысле они вели себя естественно, не зная ни коварства, ни лицемерия, впрочем, не становясь от этого менее свирепыми. Тогда я подумала, что жестокость свойственна человеческой природе, особенно мужской, хотя и женщины от нее, конечно, не свободны. Рассказ Менона-фессалийца о пытках, которым царица-мать подвергла тех, кто хвастался участием в убийстве ее сына, который раз наполнил мою душу ужасом.

Теперь у нас снова была провизия и прочая добыча, а также вьючные животные. Положение армии очень переменилось. Я заметила только, что Софос, Хирисоф, как называл его Ксен, словно отошел от дел. Он занимался второстепенными поручениями — например, искал для армии корабли, — и больше не появлялся на собраниях, не вставал во главе войска. Казалось, будто главнокомандующий хочет спрятаться, словно для него здесь не было больше места. Кто знает: может, он намеревался исчезнуть внезапно, так же как и появился, и однажды утром мы попросту не обнаружили бы его рядом.

Я хотела спросить у Ксена, что он об этом думает или знает, но, с тех пор как меня застигли за обыском у Софоса, эта тема стала в наших разговорах запретной. Странно, если учесть, что, в каком-то смысле, мой поступок ускорил развитие событий и вынудил Софоса принять решение, уже зревшее в его сердце. Но я все понимала. Вмешалась в столь деликатное, тайное дело, что мое участие в нем следовало скрыть от всех. Любое слово, сказанное мной по этому поводу, представляло серьезную угрозу.

Так мы добрались до города на море, населенного греками, который назывался Котиора, если я правильно помню. Как и все прочие, попадавшиеся нам до сих пор, он подчинялся полису, расположенному западнее, — Синопе, который, в свою очередь, основали выходцы из другого города, возможно, находящегося в Греции.

Здесь Ксен не смог больше держать в тайне свое намерение, возникшее у него некоторое время назад, — стать основателем колонии. Насколько я знала, он не собирался возвращаться домой, потому что сражался на стороне проигравших, и даже если бы ему разрешили приехать в Афины и гарантировали неприкосновенность, изгнаннику не удалось бы занять какой-либо важный пост в правительстве или в армии и снискать уважение и почет. Я хорошо его знала и понимала, что подобному раскладу он предпочел бы смерть. Основать же колонию значило стать отцом для новой родины, войти в легенды, которые будут рассказывать потомкам; кроме того, в его честь установят статуи на площадях — не только в новом городе, но, возможно, и на родине тоже. Таким образом он полностью оправдается. Насколько я понимала, Греция готова была забыть о неблаговидных поступках своего сына, если тот, поселившись далеко от нее, за морем, больше не представит проблем и оснует новую общину, поддерживающую связь с родным городом.

Воинам этот план тоже принес бы свои выгоды. Многие из них не имели корней и отправлялись в поход, продавая меч тому, кто больше заплатит. Те, у кого была семья, могли привезти ее сюда, у кого не было — создать, женившись на местных девушках. Они получили бы всевозможные привилегии, стали бы основателями самых знатных родов, новой аристократии, о них слагали бы песни, они вошли бы в анналы истории нового города.

Должна признать, меня его задумка привлекала, хотя я не смела в этом признаться даже самой себе.

Если бы Ксен стал героем для своей новой родины, то мог бы жениться на мне. Я, маленькая варварка из забытой богами, безвестной деревушки, сделалась бы матерью его потомков, и мое имя в будущем поминали бы вместе с его именем. Моя длинная, полная приключений жизнь получила бы чудесное завершение подобно тем историям, что рассказывают старики в Бет-Каде, как в том сне, что приснился мне, когда я впервые встретила Ксена у колодца.

Разве не для этого Софос отошел от дел? Он ведь не такой, как другие. Может, он хотел навсегда остаться в памяти друга как человек, открывший ему путь к славной судьбе, а потом спрятавшийся в тени, чтобы Ксен оставался единственным главным действующим лицом. Других объяснений я не находила или не хотела искать.

Совещания в нашей палатке, на которых обсуждались различные варианты развития событий, происходили все чаще. Находились люди, готовые последовать за Ксеном, то есть образовать население новой колонии. Снова зашел разговор о Фазисе и Колхиде, где правил потомок царя, владевшего золотым руном, — волшебной, богатой земле, где новый город вскоре начнет процветать благодаря проходящим мимо торговым путям. Также станет возможно устанавливать отношения, заключать союзы и подписывать договоры с другими городами и государствами.

Они мечтали.