Пропавшие

– Значит, договорились, – произнес Воун.

– Значит, да.

Сотня баксов! Энни чуть спасибо не сказала.

– Иди уже, – поторопил ее Воун. – Как закончу, найду тебя в общественном центре.

Воун спустился к лодке, потом обернулся и, посмотрев на нее из-под капюшона дождевика, прикрикнул:

– Иди!

– Увидимся, – ответила Энни, направляясь к порту.

Порт делился на три секции: в коммерческой швартовались рыбаки; там они выгружали улов и взвешивали его у садка с омарами. В публичной лето напролет заправлялись яхты и прочие прогулочные суда. В ожидании шторма команда «Финистерре ботс» работала сверхурочно, вытаскивая из воды немногие оставшиеся лодки и укрывая их в сухом доке. Третья секция представляла собой пирс, к которому причаливали паромы. Два рейса связывали остров с Бар-Харбор на севере и Бутбей-Харбор к западу отсюда.

Энни направилась в город, где над входами в редкие учреждения опасно раскачивались на ветру деревянные таблички. На полпути стояла домашняя гостиница Лидии меж двух буков. Это был маленький домик, обшитый вагонкой и выкрашенный в белый и голубой цвета. За белым забором из штакетника увядал в последних осенних муках сад. Летом на веранде в белых креслах-качалках отдыхали гости, а местные со всего городка валили в скромную пристроенную к дому пекарню.

Энни остановилась у калитки, как обычно, не решаясь войти. Лидия была ее подругой. Лучшей подругой. Это ведь благодаря ей сейчас в кармане у Энни лежала сотка, которую не терпелось потратить. И все же какая-то часть Энни по-прежнему ощущала себя пришлой, чужой. Другая ее часть удивлялась, с какой стати человек вроде Лидии вообще станет уделять ей время.

– Тетя Энни! – окликнул ее тоненький голосок. И сразу же зачавкали по грязи детские ножки.

Энни обернулась к источнику своей радости – под дождем к ней бежал Оливер. Бежал он, как бегают четырехлетки, выкладываясь полностью, не сдерживаясь, стремясь к ней всей душой. Она подхватила его, облаченного в скользкий от дождя плащик.

– Я сегодня пообедал, – шепнул он ей на ухо.

Знал бы он, какая это удача – поесть и верить, что всегда так и будет.

– Спорим, было вкусно, – сказала Энни.

Следом за сыном шла Лидия, с ног до головы одетая в синюю, в тон ее глаз, одежду «Patagonia»[5]; ее темные волосы были заплетены в крендельки у висков. Вообще, куда бы Лидия ни шла, даже в поисках пропавшего ребенка, она всюду несла с собой свет.

– Ты-то мне и нужна! – сказала Лидия. – Я хочу взять лошадей и поискать мальчика верхом. Минут через пятнадцать вернусь. Отведешь Оливера в общественный центр, ладно? Там кто-нибудь да присмотрит за детьми. – Она подошла ближе и поцеловала Энни в щеку. – Как поработала?

– Хорошо, – ответила Энни. – Было хорошо, пока Рори не встретил нашу лодку и не рассказал, что происходит. Хотел все повесить на меня.

– Старина Рори. Готова спорить, ему лишь бы самому под подозрение не попасть, а там хоть на кого преступление вешай. Я его всю жизнь знаю. Ты никого не слушай: Рори никогда и ни за что не навредил бы ни мне, ни Оливеру. А если и есть какая-нибудь таинственная связь между пропажей Оливера и Итана, Рори тоже ни при чем. Ясненько?

Энни удивилась страсти в ее голосе. Впрочем, маленькие городки вроде этого живут сплетнями, несущими разрушения куда страшнее приближающегося шторма, а чтобы узнать, во что эти люди правда верят, надо стать частью их мира.

– Вы вместе ходили в школу? – спросила Энни.

– Да, это Воун тебе рассказал? Он тот еще болтун. Не язык, а помело. Что еще он растрепал?

– Не много. Сказал, что развелся и этим летом вернулся сюда.

– Воун расстался с женой Софи несколько месяцев назад. Вряд ли он тут счастлив, но такова жизнь. Впрочем, я рада, что он здесь. – У Лидии завибрировал телефон, и она взглянула на экран, проверяя сообщение. – Это Трей. Уже едет. Плывет с материка, так что дело скоро пойдет. А еще он хочет переговорить с тобой. – Она взъерошила волосы Оливеру. – Будь паинькой. Делай, как говорит тетя Энни.

– Оторвемся, – пообещала Энни.

– Отогвемся, – повторил Оливер. Нарочно, наверное, чтобы растопить сердце Энни.

Лидия хотела уже уйти, но тут Энни спросила ее:

– Ты не знаешь, кому принадлежат ловушки с пурпурно-синими буйками?

– Знаю, мне.

– Ты тоже омаров ловишь?

– Немного. Не для продажи. Тут многие ловят их для себя. А что?

– Нашла одну. На пляже. Хотела вернуть.

– Повезло. Ночь бы она не пережила, – сказала Лидия и побежала прочь.

Подождав, пока она скроется за углом, Энни прижала Оливера к себе. От него уже не пахло присыпкой, зато Энни нравилось, как он лопочет, едва связывая слова в предложения. Она любила мальчика так, как он и не подозревал, сильнее, чем способны были понять его родители.

– Я гусеничка! – сказала она, прижав руки к бокам и извиваясь, будто ползла по земле.

– А я птела! – Оливер заметался от цветка к цветку, тычась в них носом.

– А я медведь! Хочу меду! – сказала Энни, вытянувшись во весь рост и нависая над Оливером. Мальчик с визгом метнулся прочь. Энни побежала за ним, догнала и протянула руку.

Оливер принял ее без вопросов.