Пропавшие без вести

Время, казалось, летит, а работа почти не движется. Обильный пот стекал по лбу, по ресницам, щипал, попадая в глаза.

На руках Батыгина суставы были тоже изодраны о сталь, шлак и гравий. Однако же оба стыка рельса освободились.

Они взялись за домкрат. Рельс поддался. Явно пошел вверх. Теперь все казалось легче… Генька слышал, как прерывисто сопит носом Никита.

— Если обходчик вернется раньше, мы нападем первыми. Я ключом бью собаку, а ты — обходчика ломом. Он, конечно, с оружием, — шепнул Генька.

Последние гайки были отвинчены. Глухой гул поезда — или то показалось? — возник на западе.

— Тяжелый товарный, — сказал Генька. Прислушался и опять повторил: — Тяжелый товарный.

— Навались!..

Они напряглись от усилия, конец рельса приподнялся сантиметров на десять, может быть и больше, навис над линией стыка, но надо было его сдвинуть в сторону, — иначе инерция может благополучно промчать состав над поврежденным местом.

— Ломом, ломом! Давай! — скомандовал Генька. Слева мелькнул фонарик обходчика. Он еще далеко…

— Разом! Взяли!

Рельс не хотел поддаваться.

— Еще, что ли, где костыли? — проворчал Никита.

— Не волнуйся. Так только силы хуже теряем… Давай кончать с обходчиком и собакой.

— Может, успеем еще. Попробуем вверх — и в сторону…

— Взяли…

Едва приметный, замаскированный свет паровоза замаячил вдали.

— Взяли!..

Оба навалились на лом. Рельс поддался, но сорвался и со звоном упал назад, на домкрат. Послышался крик обходчика.

— Дай ключ, я убью собаку. Где ключ? — прохрипел Генька.

— Он возле тебя.

Генька, должно быть, понял, что искать ключ поздно. Он вырвал из рук Батыгина лом.

Обходчик с криком бежал, размахивая фонарем, — видно, сигналя машинисту. Поезд мчался ему навстречу.

— Беги! — крикнул Генька Батыгину. — Я ударю собаку — и за тобою. Беги!..

Никита бросился прочь с путей раньше, чем его осветил фонарь паровоза. Он отбежал не больше полусотни шагов, когда за его спиною почти одновременно раздался собачий лай, выстрел и все покрыл страшный, скрежещущий грохот… Взрыв озарил пашню, по которой мчался Никита. Он упал. Рев и грохот металла все продолжался, как неслыханно длинный раскат грома, смешанный с чудовищным змеиным шипением. Круша и ломая передние платформы, врезались друг в друга, взламывались вагоны, задние наседали на них. Никита представил себе, как они громоздятся горой, как коверкаются коробки вагонов — железные крыши, стойки, обшивка, лопаются оси, рессоры… Никита вскочил и опять бежал, проваливаясь в рыхлую пашню, и вдруг одновременно с новым ударом взрыва его что-то сильно толкнуло в спину.

«Убило!» — подумал он, падая. Но нет, не убило. Он слышал еще удары, крики… Догадался: «Меня свалила взрывная волна. Может настигнуть собака…» Вокруг него грузно падали, может быть, обломки платформ, осколки летели с воющим свистом. Все наполнилось едким дымом, перехватило дыхание. Никита хватал воздух жадно, как в приступе астмы. Еще и еще грохнули взрывы, сотрясая, казалось, всю землю… На какое-то время Батыгин, должно быть, терял создание. Когда очнулся, он различил крики множества голосов, свистки. Пламя пожара бушевало на полотне дороги. Но собаки возле него не было…

«Генька!.. Что же он? Где?» И только тут Батыгин подумал, что Генька, наверное, не смог отбежать с пути. Собачий лай, выстрел, грохот разбитого поезда, первый удар взрыва — все почти слилось воедино… И он догадался: Геньку настиг поезд; должно быть, разом — Геньку, обходчика и собаку…

«Как же так я его послушался и побежал? Ведь мы условились, что командир группы — я! — подумал Батыгин. — Генька нарочно остался!..» — вдруг понял он.

В полутора сотнях метров от того места, где упал и лежал Батыгин, через пашню, тревожно перекликаясь, бежали десятки немцев, — может быть, из ближней деревни, — к месту крушения…

Батыгин, задыхаясь от напряжения, пополз по рыхлой, чуть влажной пашне в противоположную сторону. «Генька!.. Неужто он так и погиб? Неужто?!» Он достиг края пашни, выбрался на дорогу, встал, хотел побежать — ноги, однако, плохо держали. Впереди мелькнули огни машин. Никита бессильно свалился в кювет, в холодную воду. Мимо него пронеслись с яркими фарами пять санитарных машин в направлении станции. Еще днем друзья сговорились о том, что надо будет, если удастся спастись, уходить отсюда не на восток, а на запад и только дня три спустя опять повернуть к востоку…

Освеженный водой из канавы, Никита выбрался и зашагал, по его расчету, на запад, но должен был снова скользнуть в канаву: в сторону станции пронеслись четыре грузовика с солдатами, — должно быть, на разборку крушения. Потом замелькал десяток велосипедных фонариков. Потом прокатили мотоциклисты. Батыгин только собрался подняться, как от станции зашумел мотор. Мчался мотоциклист. Навстречу ему тоже блеснули огни машин.

Посигналив фарами, встречные остановились почти рядом с Батыгиным. Немцы переговаривались. Он понял только одно — сорок танков…

«Сорок танков! Паровоз, платформы, должно быть, снаряды… солдаты…» — думал Батыгин.