Пропавшие души

– Мой терапевт… – начинает он и заходится хохотом. – Чудо, что он умеет считать до десяти. Он сказал, что у меня перелом. Но я не падал, не попадал в аварию и нигде не ударялся. Откуда бы у меня взялся перелом? – ворчит он, отчего морщины вокруг его глаз и на лбу становятся глубже. – Мне пришлось сменить врача, потому что с тех пор, как доктор Барнс ушел на пенсию, дела пошли под откос.

– Ясно. – Не очень понимаю, как на это реагировать. – Значит, вы ниоткуда не падали. Вам не приходят в голову другие причины возникновения боли? В вашей медкарте ничего не записано.

– Нет. Зачем я здесь, как по-вашему? – возмущается мистер Уотт.

Я тоже возмущена. Я не виновата, что он попал к плохому врачу, не виновата в его болях, в его паршивом настроении. Кроме того, тазобедренные суставы – это не мой конек. Тем не менее я остаюсь профессионалом.

– Ясно. Для начала сделаем рентгеновский снимок, чтобы определить причину. Скоро кто-нибудь проводит вас на процедуру.

Мистер Уотт только кивает, и я выхожу из палаты. За дверью встречаю медсестру. У нее на бейджике написано «Батлер».

– Здравствуйте, – здороваюсь я и представляюсь.

– А, вы одна из интернов! Приятно познакомиться. Я Лилия Батлер.

– Взаимно. – Я улыбаюсь настолько приветливо, насколько позволяет мое настроение, параллельно записывая заключения, которые сделала из разговора с пациентом, и следующие этапы обследования. – Пусть кто-нибудь отведет мистера Уотта на рентгенографию в двух проекциях. Направление я выписала.

– Я этим займусь, – говорит медсестра, протягивая руку. Передаю ей медкарту.

– Спасибо. Сообщите, как только появятся результаты, будьте так добры. А еще лучше сразу сделать общий анализ крови. Это поможет нам сэкономить немного времени.

– Поняла.

Я киваю и, направляясь в кардиохирургию, слышу сигнал пейджера.

«Срочная операция на сердце».

Что? Я устала как собака, но от этой новости ощущаю прилив адреналина. Я давно не оперировала на сердце, но только об этом и мечтала. Вот почему я здесь. Вот почему хочу стать хирургом.

Я убираю пейджер в карман и срываюсь с места.

Глава 18. Сьерра

– Доктор Харрис, вы пришли. Хорошо. Тогда можем начинать, – говорит доктор Пайн, пока медсестры одевают меня в стерильную одежду.

Здороваясь, подхожу к операционному столу, на котором под простыней лежит пациент. Он уже подготовлен к операции, и его грудь аккуратно выбрита.

– У нас пациент с острой легочной эмболией. Из-за длительной окклюзии сосудов и противопоказаний к тромболизису я проведу тромбэктомию легочной артерии. Вы будете мне ассистировать.

Иначе говоря, мы имеем дело с закупоркой кровеносного сосуда – легочной артерии, по которой кровь переносится от сердца к легким, и малоинвазивная процедура невозможна из-за перенесенных заболеваний, внутреннего кровотечения или других показаний.

– Поняла.

– Показатели? – спрашивает доктор Пайн, берясь за скальпель.

– Стабильные, – отзывается анестезиолог, чью роль в операции ужасно недооценивают.

Без анестезии мы бы не смогли нормально работать.

Доктор Пайн кивает и, оглядев присутствующих, тихо произносит:

– Готовы?

– Готовы, – в один голос отвечаем мы.

– Я делаю разрез, – начиная операцию, комментирует доктор Пайн.

Первый разрез всегда завораживает. Под скальпелем бьется чье-то сердце, перекачивая кровь по сосудам, легкие всасывают воздух. Первый разрез столь же особенный, как и пугающий.

– Тампон.

Доктору Пайн протягивают тампон, а мне – пилу для распиловки грудины. В замешательстве смотрю на доктора Пайн. Она молчит, и я беру инструмент, чувствуя, как мое сердце начинает биться чуточку быстрее. Как волнительно. Прежде мне разрешали только наблюдать или ассистировать по мелочам. Я никогда не выполняла стернотомию самостоятельно.

Мое колебание длится недолго. Доктор Пайн говорит мне, что делать, после чего я прикладываю пилу к грудине и, сосредоточившись, начинаю распиливать ее. Разрезать, зашить и перевязать – все это не идет ни в какое сравнение с ощущением распиливания костей и уж тем более – вскрытием грудной клетки. Внезапно у меня в руках оказывается целый мир, собственная маленькая вселенная, которая развалится, если я допущу ошибку.

Одна ошибка – и этот мир рассыплется в прах.

Я приказываю себе не думать об этом, чтобы не отвлекаться, и, сосредоточившись, завершаю работу.

Фух. Готово.

Теперь, когда все позади, моя рука начинает дрожать. Передаю пилу медсестре, надеясь, что этого никто не заметит.

Используя расширитель, мы раздвигаем две половинки грудины, чтобы облегчить доступ к сердцу и кровеносным сосудам.