Пропавшие души

Пациента только что стошнило. Прямо на меня. Прекрасно. Я ненавижу запах рвоты и стараюсь не вдыхать его.

Мужчина пытается вытереть подбородок, и Фрейя протягивает ему салфетки. Я осматриваю себя, оценивая масштаб катастрофы.

Это ведь… Проклятье! Подавляю рвотные позывы.

– Фрейя, сообщи врачам наверху, у нас здесь пациент с коликами и острой кишечной непроходимостью.

– Ты уверена? – уточняет она, но я не обижаюсь на этот вопрос. Илеус[4] встречается довольно редко, однако я не могу игнорировать симптомы. Повернувшись к Фрейе, указываю на свою тунику. – Мизерере, – поморщившись, поясняю я.

– Ой.

– Да, «ой».

Мистера Шоу стошнило какашками. Прямо на меня. Это называется «мизерере» или, говоря простыми словами, каловой рвотой. Существует не очень много вещей, которые кажутся мне отвратительными, но это одна из них.

– Мне очень жаль, – снова и снова повторяет он в смущении, но извинения излишни. Больной человек – это больной человек, и я здесь, чтобы помочь ему. Но из-за вони мне трудно подобрать подходящие слова.

– Не волнуйтесь. Сосредоточьтесь на себе. Сейчас мы вас обследуем, потом назначим лечение. Есть высокая вероятность кишечной непроходимости, отсюда боль и колики. Мы вам поможем, – говорю я, пытаясь его успокоить.

– С минуты на минуту прибудет ваш партнер, и мы сразу проводим его к вам, – добавляет Фрейя, и пациент благодарно кивает.

После того как УЗИ подтверждает кишечную непроходимость, мистеру Шоу проводят КТ и немедленно отправляют в хирургическое отделение на операцию. К счастью, меня не вырвало у него на глазах. Закончив смену, я насколько возможно привожу себя в порядок, чтобы не подниматься наверх в таком виде. Впрочем, у меня мало что получается. Пятна остались, и я отчетливо чувствую запах фекалий и рвоты. Думаю, пройдет немало времени, прежде чем я смогу забыть его. Не помню, когда в последний раз так мечтала о горячем душе…

– Сегодня просто не мой день, – бормочу я и прислоняюсь к стене, чтобы перевести дыхание, пока не приехал лифт. – Сегодня дерьмовый день. Буквально.

Начиная с утреннего визита к Митчу, когда ситуация вышла из-под контроля.

Какая же я наивная! Как могла подумать, что Митч меня не заметит? Не узнает, что я его навещаю? И как не поняла, что в тот день он не спал и все слышал? Я пока не решила, как себя вести, смущаться или злиться – на Митча или, может, на саму себя.

Чувствуя себя выжатой как лимон, захожу в открывшиеся двери лифта. Внезапно следом входит появившийся словно из ниоткуда доктор Ортис. Надо отдать ему должное: он даже не морщится.

– Дерьмовый день? – спрашивает он, избегая смотреть мне в глаза.

– Как смешно, – бормочу я.

Доктор Ортис из последних сил сдерживается, чтобы не расхохотаться.

К счастью, через несколько секунд лифт останавливается на этаже отделения кардиохирургии. Мне выходить. Я поднимаю руку в знак прощания и слышу, как доктор Ортис кричит мне вслед:

– Не переживайте, доктор Харрис. Дерьмо случается.

Боже, он такой же забавный, как кактус в пустыне.

Злая и вонючая, направляюсь в комнату отдыха. Когда прохожу мимо Гранта и Беллы, Грант открывает рот, но я его опережаю:

– Только попробуй пошутить или что-нибудь сказать.

– Мне бы и в голову не пришло! Я не такой дерьмовый человек, каким ты меня считаешь, – отзывается Грант, и я невольно улыбаюсь. Думаю, будь Митч здесь, он бы сказал что-то вроде: «Каждый может вляпаться в дерьмо». Или «Все мы бываем засранцами». Какую-нибудь нелогичную чушь.

Черт, почему я снова о нем думаю? Зайдя в комнату, собираюсь взять из шкафчика вещи и пойти в душ, но замечаю стоящий на скамье контейнер. На крышке простым, но красивым почерком выведено мое имя.

Как странно.

«Это от Лоры? – думаю я. – Или, может, от Мэйси? Или Зины?» Джейн не стала бы мне ничего передавать – мы плохо друг друга знаем. Грант съел бы все сам.

Терзаемая любопытном, открываю контейнер. Восхитительный запах, который бьет в нос, заставляет мой желудок громко заурчать. Я знаю этот запах, и знаю очень хорошо.

– Энчилады, – произношу я, а потом ругаюсь.

Это дело рук Митча. Неужели он приехал домой, приготовил энчилады, а потом вернулся, чтобы угостить меня? О чем он только думал?! Он должен отдыхать, а не заниматься глупостями! Почему он такой зануда?

Вместо того чтобы отправиться в душ, я несу контейнер в стационар и с грохотом ставлю на стойку перед Грантом:

– Держи.

Грант принюхивается и сужает глаза.

– В чем подвох?

– Никаких подвохов. Бери уже.

Он пододвигает контейнер к себе, снова нюхает и усмехается:

– Это ведь энчилады? Митч принес?

Раздраженно прижимаю руки к щекам, отчего мой рот, наверное, похож на воздушный шарик, который вот-вот лопнет, а потом тянусь к контейнеру.

– Не хочешь? Ладно. Белла! – зову я, но Грант останавливает меня и забирает энчилады.

– Хочу.

Отворачиваюсь, не говоря ни слова, но Грант не может удержаться от комментария:

– Не волнуйся, я обязательно скажу Митчу, что еда, которую он приготовил специально для тебя в день выписки, была очень вкусной!

– Делай что хочешь! – отвечаю я.