Пропавшие в Эдеме

Он вырос возле озера Комо. Переехал в Турин, чтобы учиться писательскому мастерству. В какой-то там Scuola[47]. У него была подруга. Которая ушла от него, когда он изобразил ее маму в нелестном виде в каком-то рассказе. И сглупил, дав девушке прочесть. А, и еще у него в семье произошло большое несчастье. Я только что вспомнил. Той ночью он сказал, что все израильтяне, которые встречались ему в Южной Америке, путешествовали после армии. А я на вид совсем не похож на человека «после армии», к тому же у меня есть дочка. Неужели правда? Я объяснил, что отправился в путешествие после развода. И он понимающе помолчал, а потом сказал: развод – это дерьмо, но это, по крайней мере, лучше, чем измена. Я ответил: не знаю, что лучше, я все еще пытаюсь переварить случившееся и все еще боюсь, что у моей дочки останется травма на всю жизнь… У твоей дочки травма на всю жизнь? – насмешливо переспросил он, намекая, что его-то травма побольше будет. И помолчал. А потом рассказал, что, когда ему было семь лет, его мама с изумлением выяснила, что у папы есть еще одна семья. На Капри. Еще одна жена, еще дети. Он часто ездил на Капри по делам. Но никто ничего не подозревал. Этому обманщику удавалось вести двойную жизнь десять лет. И, если бы не изобрели мобильник, наверняка у него и дальше бы все получалось. Когда мама Паоло обнаружила сообщения, которые он посылал своей второй жене, она поговорила со своими братьями, жившими на Сицилии, и однажды ночью они приехали, схватили папу, уволокли в какой-то лес и там разрезали его электропилой пополам по талии. Одну половину они выкинули в озеро Комо, а вторую, с головой, засунули в ящик и отправили «Федексом»[48] его второй семье на Капри.

– Его книга точно об этом, – заключил адвокат. – Однажды я участвовал в семинаре для начинающих писателей, и руководитель сказал нам, что в первых книгах писатели изливают самую мощную часть семейных преданий, и потому настоящее испытание для автора – это вторая книга.

– Круто. Но… как это нам поможет?

– Вы сказали, что родные со стороны вашей матери – итальянцы? Она сама говорит по-итальянски? Значит, пусть завтра возьмет телефон, обзвонит все издательства в Италии и выяснит, в каком из них скоро выйдет книга, где в сюжете есть эпизод, когда мужчину разрезают пилой пополам. Или наоборот.

– Наоборот?

– Женщина, которую разрезают пополам, например. Руководитель семинара говорил: если вы боитесь, что люди, ставшие прототипами героев, обидятся или – еще хуже – набьют вам морду, лучше прибегнуть к трансформациям.

* * *

Молчание моей мамы, когда я выложил ей свою просьбу, было очень выразительным.

Я как будто слышал все, что она хотела мне сказать.

Например: «Как такой умный парень мог так по-идиотски вляпаться?» Или: «Не мог унаследовать от меня что-нибудь другое, кроме стремления выбирать сомнительных партнеров?» И конечно – классика всех времен начиная с той поры, когда папины кредиторы стучались к нам в дверь, – «Si raccoglie quello che si semina», что значит «Что посеешь, то и пожнешь».

Но ничего этого она не сказала…

Она записала все, что я ей надиктовал, в своем вечном красном блокноте и нашла Паоло Аккорди меньше чем за сорок восемь часов.

Ее звонок застиг его в постели. Он испугался – это был страх перед-публикацией-первой-книги. Но, как оказалось, он помнил меня и согласился послать адвокату по факсу подробные показания, заверенные у нотариуса, из которых следовало, что в день, когда Ронен Амиров свалился в пропасть на Дороге Смерти, я находился с ним, с Паоло, и поэтому не мог быть к этому причастен.

* * *

– Хорошо, – теперь адвокат барабанил по столу пальцами в ритме семь восьмых. – У нас вполне надежное алиби. Дальше – думайте сами. Если вы вообще способны… думать, когда дело касается этой девушки. В любом случае моя позиция вам ясна, так?

Я кивнул.

– Только не говорите, что вы и правда колеблетесь.

Я не стал кивать.

– О’кей. – Он разочарованно выдохнул. – Даже если вы решите совершить огромную, я бы даже сказал – колоссальную глупость и ради этой девицы пойдете на то, чтобы врать под присягой, нужно не забыть, в чем именно заключается правда. Возьмите, – он достал из портфеля блокнот на спирали и черную ручку «Пилот». – Запишите все. Так, как на самом деле было дело. Одно событие за другим.

* * *

Я записал. Корябал целую ночь. Не останавливаясь. А утром прочел все с самого начала.

Иногда мне казалось, что мужчина – герой этих записок – полный дурак. А иногда – что он пробуждается к жизни после многих лет, проведенных во сне, и не готов упускать эту возможность. И что в этом он прав.

Иногда я был уверен, что Мор действительно руководствовалась только зовом сердца. А иногда – что она ла-пасская femme fatale[49]. Что она подстроила все или почти все заранее.

И не приняла в расчет только одно.

Все люди в мире делятся лишь на две категории: тех, у кого есть дети, и тех, у кого их нет.

И только та женщина, у которой нет детей, может попросить мужчину, у которого есть дети, подвергнуть себя такому риску ради нее.