Пропавшие. В погоне за тенью

Над раздвижными дверьми полустертыми красными буквами темнела трафаретная надпись «СОВЕСТЬ ПАССАЖИРА — ЛУЧШИЙ КОНТРОЛЕР».

И разумеется, никаких контролеров. Никаких ангелов порядка. У меня с собой не было ни копейки денег и подспудно казалось, что каждый, кто открутил билет, вопросительно и с немым осуждением смотрит в мою сторону.

На самом же деле, никому до меня не было дела.

Или все же было?

Человек в светлом болоньевом плаще, возникший ниоткуда, стоял в задней части трамвая и будто бы смотрел в окно. Но мне казалось, что он наблюдает за мной.

Трамвай громыхал по чистым пустынным улицам. Я прикидывал, где мне выйти и боковым зрением поглядывал на мужчину. Старик мог позвонить куда следует и вот… привет, слежка.

Я напрягся. Тут же вспомнил, что этим еще быстрее выдам себя — не дай бог у кого-то возникнет желание проверить мои документы, которых у меня не было. Глубоко вдохнул, расслабился. На лица напялил глупую беззаботную полуулыбку.

Возле театра музкомедии я вышел — выпрыгнул из трамвая и беззаботно, размахивая руками, зашагал по тротуару, наблюдая за действиями плаща. Тот поехал дальше, однако сквозь бликующее стекло я поймал его испытующий настороженный взгляд.

Да мало ли кто это, — подумал я и остановился. Передо мной возникла бочка с надписью «КВАС» большими черными буквами на выпуклом желтом боку. Дородная женщина на стуле скучающе поглядывала по сторонам. Как назло, после всех переживаний горло пересохло настолько, что я едва сдержался. Похлопал себя по карманам и тут же вспомнил, где нахожусь. Видимо, на моем лице отобразилась вся гамма чувств.

— Что, кошелек забыли? — спросила женщина, улыбаясь.

— Д… да. Похоже, что забыл, — я сконфузился, но она, не дав мне опомнится, тут же произнесла: — Вам большую или маленькую?

— Маленькую… — пробормотал я.

Она наполнила стакан и протянула мне.

— Три копейки потом принесете.

— Спасибо… конечно! — я с радостью принял напиток, сделал глоток и от холода у меня свело скулы. — О-о… — только и смог я выдавать из себя.

— Осторожно, холодный! — засмеялась она. — Не простудитесь!

— Какой же вкусный!

Я и правда наслаждался давным-давно забытым вкусом и не мог поверить, что это правда, что я на самом деле пью тот самый квас.

— Вы как будто первый раз пробуете! — удивилась она.

— Да… — вырвалось у меня. — То есть когда-то давно пробовал, уже и забыл…

— Странный вы! — засмеялась женщина беззлобным и каким-то добрым смехом. — Приезжий что ли?

— Да… вот в командировке… скажите, как проехать к «Звезде»?

— Это завод что ли? Так вам нужно на пятерку на троллейбус, это вон там, с другой стороны остановка. И пятую остановку выходить.

— Большое спасибо! — я поставил кружку на столик. — Постараюсь занести вам…

— Будьте здоровы! — улыбнулась она.

Я вспомнил, что к заводу действительно когда-то ходил троллейбус, потом линию, как и многое другое, ликвидировали, провода и сами троллейбусы продали на металл, а вместо них пустили вечно переполненные маршрутки.

Я было двинулся к дороге, чтобы перейти ее на противоположную сторону, потом понял, что спешить некуда — Московский проспект, вечно забитый в час пик сейчас был свободен. Редкие автомобили проносились мимо — никакой тонировки, громкого рэпа из салонов и криков: «Куда прешь, гад?!».

Однако у края дороги я остановился, хотя вдали заметил выплывающий из-за поворота троллейбус. Я оглянулся — продавщица кваса приветливо помахала мне рукой. Я ответил ей. Взгляд мой переместился чуть выше — за холм и старый четырехэтажный дом, который позже снесут ради постройки эстрадного моста.

Там находился мой дом, который в 1981 году уже был построен, мой садик, где я, по видимости, находился прямо сейчас (а где же еще), и какая-то щемящая волна нахлынула на меня с такой силой, что я пошатнулся.

Нет. Завод потом. Сейчас… мне нужно было увидеть это… своими глазами.

Но до своего дома и детского сада, где дети в это время как раз вышли на прогулку после полдника я так и не дошел.

Нырнув по тропинке между деревьев, я оказался перед тем самым павильоном и здесь, похоже, за прошедшие сорок лет ничего не изменилось.

На меня уставились как минимум три пары глаз. В серых штанах и пиджаках, помятые и небритые — они замолчали разом, хотя секундой ранее между ними явно происходил оживленный диалог. Сквозь кустарник до меня долетели характерные фразы и отдельные слова «ЦСКА порвет как тузик грелку», «Сарычев уже не тот», «Хидиятуллину пора на пенсию», «Динамо Киев», «договорняк», «ставлю трешку» и другие не менее интересные характерные словосочетания.

Столиком вместо европаллет им служил большой жестяной ящик серого цвета, в котором, я это точно знал, хранился песок. Ящик непосредственно примыкал к стене павильона, входа же теперь было два — надо одним было написано «Пункт приема стеклотары», а над другим — «Пивная».

— Ну надо же! — пробормотал я, удивившись. — Как удобно…

Я сделал еще шаг и между этими дверьми увидел объявление, написанное от руки на обычном листке бумаги:

«ВНИМАНИЕ! ТРЕБУЕТСЯ ГРУЗЧИК. ОБРЩАТЬСЯ К АДМИНИСТРАЦИИ».