Пропавшие. В погоне за тенью

Свернув направо за серым гаражом, я оказался на узкой, утопающей в темноте улочке. Забор и фасады домов были увиты плющом или диким виноградом так, что самих домов практически не было видно.

Прямо посреди этого двора, который оказался тупиком, стояла черная «Волга» — машина Шелеста. Я не сразу заметил ее в полутьме, а когда разглядел, то остановился как вкопанный. Это была не «Волга», это был…

Голова рефлекторно повернулась, чтобы отыскать табличку с названием улицы, но вместо привычных синих прямоугольников с трафаретными буквами я увидел намалеванное мелом на стене «Сиреневая, 2».

А когда снова повернул голову к машине, то мой взгляд наткнулся на приоткрытую дверь в глухом заборе, из которой на меня смотрели два огромных черных глаза.

Это была Зора, цыганка с рынка. Я узнал ее сразу и даже немного обрадовался, если бы не ее выражение лица. Смертельный ужас — так бы я его описал, если пользоваться книжными клише. Но другие слова тут просто не подходили.

— Вы пришли… — не то вопросительно, не то утвердительно простонала девушка и быстро махнула мне рукой: — Быстрее, пока дядя не вышел!

— Дядя?! — пробормотал я, оглянулся на черный автомобиль, чертыхнулся про себя и пролез в узкую щель калитки.

— Тссс!!! — зашептала Зора и потащила меня куда-то сквозь колючие ветки, занавески, двери и дворики. Наконец она остановилась, и я буквально наткнулся на нее, чуть не свалив нас обоих в кучу какого-то тряпья, сваленного возле деревянного сарая. — Тссс! — снова зашипела она и прислушалась. Потом сказала: — Если он услышит, нам конец. И тебе и мне.

— Что происходит? — выдавил я из себя, пытаясь унять колотящееся в груди сердце. — Он что… твой дядя?

В это слабо верилось, но теперь я уже был готов ко всему.

— Нет!!! — Зора завертела головой. — Как ты мог подумать? Этот отвратительный жирный мужик просто заставляет платить дань, чтобы милиция не гоняла нас с рынка. Ему все платят. Но я… я должна вам признаться… — она чуть не плакала, сжимая мою руку.

Я подумал, причем тут я — ну платят и платят, эка невидаль, чего рыдать по этому поводу. Ну разве что это восьмидесятые годы, а не лихие девяностые, когда такая практика стала обыденностью, но, кажется, тут было что-то еще, потому что девушка дышала так отрывисто и при этом постоянно оглядывалась, что ее нервозность, точнее ужас, начал передаваться и мне.

— Я ведь… вы верите, что мы… что некоторые из нас, то есть людей могут видеть то, что скрыто…

— Что например? — сразу же спросил я отрывистым шепотом.

— Например, будущее.

Я думал недолго. Было непохоже, что она пытается обмануть или что-то выведать у меня.

— Раньше не верил. А теперь… я знаю, что так и есть. Вокруг нас много такого, что никакая наука не объяснит. По крайней мере, се…

— Простите меня… пожалуйста, простите! — взмолилась она.

— Да за что?! — я повысил голос, но она бросилась на колени и стала целовать мне ноги.

Тут уж я не выдержал, рывком поднял ее, встряхнул и строго посмотрел ей в глаза.

— Эй! Стоп! Зора! Стоп, я сказал! Не надо!

Мои слова слабо на нее действовали. Она шептала что-то несуразное. Потом застыла, выпрямилась, сунула руку в глубину цветастого платья и вытянула оттуда небольшой предмет.

Это были золотые часы «Чайка». Конечно, я сразу узнал их и даже не особо удивился.

— Вот! — наконец выдавила она что-то членораздельное и тут же залилась слезами. — Вот, возьмите. Это ваши. Я украла у вас их там, на рынке тогда. Помните, когда хотела вам погадать. Заберите их, я теперь проклята. Проклята! — Зора упала мне на грудь и забилась в рыданиях.

Совершенно пораженный, одной рукой я держал часы, другой аккуратно гладил ее по спине.

— Ну что ты, Зора… да подумаешь, фигня какая… часы несчастные. Можешь их забрать, они мне не нужны. Дарю. Не бери в голову. Лучше скажи мне, где твой дядя… или кто он тебе… где он держит двух человек, может ты видела… женщину и мужчину… — я говорил это мягко, убаюкивающим тоном и постепенно она перестала судорожно рыдать.

— Нет, нет… я проклята… — повторяла она более спокойно и уверенно, так, что мне даже стало смешно.

— Прекрати! Забирай эти часы и дело с концом. Я не буду писать заявление и вообще никому не скажу.

Зора отстранилась. Заплаканные глаза, измазанные тушью, блестели. Она продолжала качать головой.

— Все бесполезно. Он… он держал их там, с другой стороны, но теперь… не знаю. Я просидела в погребе весь день, боялась высовываться. Я теперь ничего не знаю…

— Он что, угрожал тебе?

Она ничего не сказала, выглянула из-за угла сарая в сторону дома и потянула меня за собой.

— Смотрите, смотрите!

Я смотрел по сторонам, но что толку — ничего особенно я здесь не видел. Везде разбросанное тряпье, тачки, какие-то колеса, грабли, игрушки, в общем — кавардак мама не горюй и в углу… мой взгляд скользнул по предмету, который на первый взгляд не вызвал никаких ассоциаций. Подумаешь, зеленая замызганная газонокосилка…

— Стой… стой… Зара… погоди…

Я замер, потом сделал шаг вперед. Опустился на корточки, прикоснулся к пластиковому корпусу, на котором было написано «Hyundai».

— Это… — сказал я.

Зора кивнула.