Пропавший легион

— Ну, а теперь я хочу сказать тебе вот что: молодец! Вчера мой брат ворвался сюда, разбудил меня и показал мне каждый удар, каждую подробность боя. Вулгхаш намеренно отправил сюда Авшара — это было рассчитанное оскорбление, и я не очень опечален, что шутка вышла ему боком. — Он вдруг стал серьезен. — Казд — это болезнь, а не нация, и я хочу стереть ее с лица земли. Видессос и то, что когда-то было Макураном, всегда воевали между собой. Они — чтобы установить контроль над морями, а мы — чтобы заполучить их богатые речные долины, караванные пути, их знаменитые рудники, а также для того, чтобы быть ближе к нашим союзникам, отличным солдатам из Васпуракана. В течение столетий удача, я бы сказал, делилась поровну.

Слушая Императора, Скаурус грыз печенье. Печенье было очень вкусное, с орешками и изюмом, и недурно шло под вино со специями. Трибун постарался забыть прокисшую дрянь, которую пил перед этим в трущобах города.

— Однако сорок лет назад, — продолжал Император, — казды из степей Шаумкиила сожгли Машиз и завоевали весь Макуран от васпураканских границ до Империи. Они кровожадны, они любят убывать. Они забирают все, что могут унести их кони, а что им не по зубам — разрушают. Эти кочевники предают огню поля и деревни. Наши крестьяне гибнут или бегут, а от них Империя получает основную часть налогов. Наши западные города голодают, потому что некому их кормить.

— Но хуже всего то, что казды поклоняются Скотосу, — вставил Бальзамон.

Марк на это ничего не ответил, и Патриарх поднял брови, усмехаясь.

— Ты, вероятно, подумал, что от меня и не дождешься иных слов? Что я буду обращать тебя в свою веру? Ты, должно быть, уже видел немало жрецов, не слишком-то мягких с неверующими?

Марк пожал плечами, не желая высказываться откровенно. Он подозревал, что Патриарх играет с ним в какую-то игру, и было неприятно сознавать, что Бальзамон в этой игре намного искуснее. В ответ на ничего не значащий жест трибуна Патриарх рассмеялся. У него был хороший, заразительный, добрый смех.

— Маврикиос, да он придворный, а не солдат! — Смеющиеся глаза жреца снова обратились к римлянину. — Боюсь, что я не совсем обычный священнослужитель. Было время, когда макуране воздавали почести своим Четырем Пророкам, чьи имена я уже позабыл. Думаю, что их вера была ложной и глупой, но не считаю, что они были прокляты и что мы не могли иметь с ними дела. Теперь же казды поклоняются своему злому божеству, расчленяя пленников и принося их в жертву демонам, пожирающим тела убитых. Вот это дьявольское отродье, которое должно быть уничтожено.

Если что-то и убедило Марка в правоте слов Бальзамона, то это глубокое сожаление, звучавшее в его голосе… и воспоминание о леденящем смехе Авшара, о его жутком бормотании, когда князь-колдун произносил заклинание.

— И я их уничтожу, — вмешался Маврикиос Гаврас. Он возбужденно постучал кулаком по колену. — В первые два года моего правления я только удерживал их в прежних границах. В прошлом году по ряду причин, — тут Император так помрачнел, что Марк не осмелился спросить о деталях, — я не мог выступить в поход. Мы много на этом потеряли. Но в этом году, с благословения Фоса, я сумею набрать достаточно солдат, чтобы раздавить Казд раз и навсегда. В твоем появлении здесь, мой гордый друг из другого мира, я вижу доброе предзнаменование.

Он остановился, ожидая ответа римлянина. Скаурус вспомнил свою первую встречу с Императором и снова подумал, что лучше сказать ему правду.

— Я думаю, — осторожно начал он, — что правильнее всего было бы восстановить ополчение, которое вы когда-то имели, чем тратить деньги на иностранных солдат.

Император замер. Челюсть у него отвисла. Мельком глянув на Бальзамона, Марк с удовольствием отметил, что сумел ошеломить даже Патриарха. А Принцесса Алипия, спокойно слушавшая мужчин и за время их разговора не проронившая ни слова, взглянула на трибуна с одобрением.

Наконец Патриарх пришел в себя.

— Будь счастлив, Гаврас, что он на твоей стороне. Он видит вещи яснее, чем многие из твоего окружения.

Маврикиос все еще качал головой в удивлении. И заговорил он не с Марком, а с Бальзамоном.

— Кто он? Сколько дней он пробыл здесь? Два? Три? У меня есть придворные, которые провели во дворце больше лет, чем он прожил на свете, но они не видят так далеко… Скажи мне… Марк Аврелий Скаурус… — Император знал его полное имя — трибуна это порадовало, но не удивило.

— …каким образом ты узнал о наших бедах так быстро?

Марк рассказал, как встретил Фостиса Апокавкоса. Он не назвал его по имени и не сказал, что отправил его к римлянам. Когда он закончил, Император пришел в ярость: