Пропавший линкор

— Отсюда не выберетесь, — упрямо заявил Соня.

— Вы не правы, друг мой, — сказал Мерчисон и сел. — Когда откроется дверца…

— Она больше не откроется.

— Она же открылась для… как его звали? А, Ферд… Она же открылась для Ферда.

— Она не открылась сама по себе, — заспорил Соня. — Он взломал замок. Ферд был спец по таким штучкам. Вы сможете взломать замок, как это сделал Ферд?

Он с надеждой оглядел присутствующих. Девушка отвела глаза от его пристального взгляда. Человек, которого звали Галли, не потрудился ответить. Китаец Лао Цинь сидел, невозмутимый, как желтый Будда.

— Боюсь, что не смогу, — ответил Уэйд на вопрос Сони.

— Могу я заметить, — сказал Мерчисон, — что здесь нет никакой двери на замке? Следовательно, Ферд не мог взломать замок. Дверца просто открылась. Или была кем-то открыта. Пока что я не могу сказать точно, кем, хотя у меня есть кое-какие подозрения.

— Вы думаете, за дверцей нас что-то ждет? — с сомнением произнес Уэйд. — Может быть, нечто неприятное?

Мерчисон скривил губы и несколько секунд размышлял, сидя с закрытыми глазами.

— Я не готов сказать прямо сейчас, насколько неприятно это будет. Но я думаю, без всякого сомнения, что существует инстинкт смерти, достаточно ярко выраженный у некоторых из нас, который вынуждает нас искать смерть. Так что, с такой точки зрения, то, что находится за дверцей, может и не быть неприятным. Но там точно что-то будет. О, да, мы все можем рассчитывать на это. Там определенно что-то будет.

Тишина была ответом на его слова. Каким-то странным образом все признали Мерчисона главным. Он не сделал ни единого намека насчет того, кто он такой или кем он был, но когда он говорил, создавалось впечатление, что он знает, о чем говорит.

Уэйд решил, что ему нравится этот человек.

— Вы, кажется, не очень волнуетесь по поводу этого.

— А к чему беспокоиться? Смерть все равно не минует нас всех. Некоторым из нас она кажется другом. Когда мы становимся достаточно старыми и уставшими от жизни, то без сожаления ждем, пока… да, черный верблюд опустится на колени перед нашими дверями.

Все промолчали. Ослепительные лучи солнца по-прежнему лились в бутылку.

— Вы сами уже достигли точки, где не станете сожалеть о том, что пришла пора сесть на черного верблюда? — с сомнением спросил Уэйд.

— Нет, — рассудительно ответил Мерчисон. — Я прикинул, что у меня есть еще семь часов, прежде чем этот солнечный свет заставит меня волей-неволей уйти в ту дверцу. Да, примерно часов семь. Может быть, его закроет какая-нибудь тень, — рассмеялся он. — Только откуда здесь появиться тени?

— Значит, вы думаете, что яркий свет и жара в бутылке созданы специально для того, чтобы принудить нас уйти через дверцу, когда и если она откроется?

— Конечно, друг мой. Что же еще?

Уэйд пожал плечами. Он говорил лишь затем, чтобы поддержать беседу. Он говорил, чтобы помешать себе и другим остаться наедине со своими мыслями.

— А предположим, мы решим просто остаться сидеть и не воспользоваться прекрасной возможностью, которую нам предложат, когда дверца откроется?

— Тогда мы будем просто сидеть, — ответил Мерчисон. — Друг мой, когда настанет время, мы будем счастливы пройти в ту дверцу даже ползком, если понадобится. Мы здесь пробыли всего два часа. Два часа — это ерунда. Мы можем выдержать это. Но четыре часа… Мы хорошо прожаримся к тому времени, нас станет мучить жажда, начнется лихорадка от солнечных ожогов. Да мы душу готовы будем продать за глоток воды. Я думаю, нет никаких сомнений, что наши друзья наверху, — он махнул рукой на горлышко бутылки, — весьма изобретательно все спланировали. Мы можем остаться здесь и погибнуть, а можем пройти в дверцу — и столкнуться с чем-то конкретным.

— Они мне не друзья, — процедил Галли. Он был приземистым, с мощными плечами и руками. Во рту не хватало двух передних зубов, а правую сторону лица пересекал длинный шрам. — Хотел бы я добраться до тощей шеи главного хранителя — кажется, они называли его Газликом. Держу пари, у него выскочат глаза из орбит.

И он сжал руки, показывая, что хотел бы с ним сделать.

— Но вы не можете во всем винить Газлика, — заметил Уэйд. — В конце концов, имеет же он право защищать сокровища, которые в течение многих столетий накапливала его раса, от… — он глянул на присутствующих, — от воров.

При этом слове все беспокойно зашевелились.

— Я правильно выразился, мы — воры? — спросил Уэйд.

— Н-ну, — неуверенно протянул Галли, — я не против признать, что надеялся тут найти несколько пригоршней бриллиантов.

— И у Ферда, я полагаю, была подобная идея?

— Вы не смеете обзывать меня и Ферда ворами, — закричал вдруг Соня. — Мы не собирались ничего здесь красть. Мы просто любовались окрестностями, когда эти тощие хранители налетели на нас и бросили в бутылку. Но мы с Фердом не воры.

Он уже был на ногах, истошно вопя. Без сомнения, он был вором, любящим подкрадываться в темноте. Уэйд и Мерчисон пытались его успокоить, но он все больше духарился.

— Сейчас я успокою его, — сказал Галли.