Пропавший посёлок

Глаза Анжелы Викторовны окончательно вылезли из орбит. Даниил непроизвольно дёрнулся, но девушка лишь крепче прижала его руку.

– Конечно, конечно, раз такой случай, я подберу для вас всё самое лучшее, – защебетала продавщица.

Она обвела взглядом полки, скептически поджала губы и вдруг, опустившись на колени, решительно полезла под прилавок. Там что-то заскрипело, зашуршало, задвигалось… Наконец Анжела с красным лицом вынырнула обратно и торжественно водрузила на прилавок картонную коробку.

– Вот, смотрите, – она стала выставлять на прилавок дефицитные продукты. – Это зелёный горошек, венгерский; помидоры, огурчики – оттуда же; шпроты – из Прибалтики; баночка индийского растворимого кофе; само собой, коробочка конфет, баночка икры, сервелатик. – Её взгляд снова заметался по полкам, и она что-то забормотала себе под нос, обняв ладонью подбородок. – А самое главное-то… Вам же крепкое нельзя, а из легкого… Ну не «Веру же Михайловну» или «Три топора»!..

Анжела кинулась в подсобку и вернулась оттуда с прямоугольным футляром тёмно-красного цвета, на котором было написано: «Вино коллекционное».

– Вот! – она с гордостью открыла футляр и достала из него бутылку с облитым сургучом горлышком. На этикетке красовался летящий белый аист, который гордо нёс на шее виноградную гроздь. Медали слева и справа от него подтверждали ценность напитка. Под аистом – рукописным шрифтом с разорванными буквами было выведено: «Чумай».

– Для себя хранила: думала, мало ли какой случай, – Анжела смахнула рукой невидимую слезу. – Дорогое только, – бросив взгляд на Даниила, проговорила она. – Четыре шестьдесят, вместе с посудой.

Дан, ошеломлённый происходящим не меньше продавщицы, кивнул, подтверждая свою платёжеспособность.

Анжела сложила продукты обратно в коробку, сверху аккуратно пристроила вино. Не считая, Даниил сунул сдачу в карман.

– На свадьбу пригласить не забудьте.

– Обязательно, Анжела Викторовна, – растерянно проговорила девушка…

* * *

– Оказывается, я не так уж хорошо разбираюсь в людях, – задумчиво произнесла Лена, спускаясь с крыльца магазина. – Она ведь и правда – всё это для себя готовила. Теперь действительно свадьбу играть придётся. Шучу…

– А почему «играть», а не «справлять»? – Дан переложил коробку на другое плечо.

– Точно неизвестно. В XVI веке свадьбу «справляли», отождествляя её с инициацией; в XIX – уже больше «играли». Где-то в процессе произошла десакрализация обряда и смысла… Почему не спрашиваешь, что это на меня нашло?

– Если захочешь, сама расскажешь.

– Журавли полетели, – девушка остановилась и подняла воротник пальто, задержав пальцы на его уголках. Высоко над лесом плыл журавлиный клин. Курлыканья почти не было слышно. – Не припомню за собой такого: ощущение, что мне сегодня всё можно.

– Ну, можно так можно…

Дом, в котором жила Лена, состоял из одной большой комнаты, в которой разместились стол с четырьмя стульями, сервант с посудой и платяной шкаф; в дальнем углу стояла кровать, покрытая чёрно-зелёным шерстяным пледом. Справа от входа занавеской была отгорожена крохотная кухонная зона с «буржуйкой» и узким деревянным столиком. Дан достал банки из коробки и повернулся к девушке.

– У тебя консервный нож есть?

– Кажется, где-то был.

Лена открыла сервант, взяла верхнюю тарелку из стопки и провела по ней указательным пальцем.

Хронометр на руке Даниила заиграл «Прощание славянки». Девушка застыла с тарелкой в руке.

– Символичненько. И куда же тебя призывают сии трубы?

– К капитану. Я обещал быть у него к шести, но вообще забыл о его существовании.

– Ну, он-то как раз реально существует. Уж кто-кто, а Николай Фомич…

Не договорив, Лена со стуком поставила тарелку на стол.

– Я ненадолго. Он всё-таки представитель власти…

– Конечно. Это я так… Не хочу, чтобы сегодня кто-то влезал…

* * *

Николай Фомич сидел за столом и что-то писал. Двое мужчин (один – пожилой, с нездоровым румянцем, в чёрном шерстяном костюме; второй помоложе – бледный, с резкими порывистыми движениями, в свитере) сидели друг напротив друга по разным краям стола и пытались склонить капитана к своей точке зрения по поводу произошедших событий.

– Он, – пожилой тыкал пальцем в «противника», – здесь вообще ни при чём. Это не его собачье дело. Кто он такой, чтобы мне указывать?!

– Если мне соседа чёрт подсунул, я что, должен всё терпеть? – кипятился бледный, размахивая руками в опасной близости от лица капитана.

Судя по всему, накал страстей стремился к своему апофеозу.

– Может, я завтра зайду? – Даниил на всякий случай не стал закрывать за собой дверь.

– Нет-нет!.. Значит, так: вот вам бумага, – обратился капитан к посетителям, – идите и подробно всё изложите. Принесёте мне заявления, – он взглянул на часы, – к двадцати одному часу. Всё!

После того, как эти двое покинули кабинет, Николай Фомич помассировал пальцами веки, а когда открыл глаза, вместо блюстителя порядка перед Даном сидел уже знакомый «ночной» капитан.