Пропажа государственной важности

— К сожалению, после того как я поддержал поляков[16] в их самоотверженной борьбе с самодержавием, либеральная интеллигенция в России отвернулась от нас, и тиражи «Колокола» заметно упали. Многие мои информаторы, которые занимали, да и сейчас занимают видное положение в государственном аппарате, попросту перестали отвечать мне. Они вычеркнули меня из числа своих друзей.

— Но кто-то же остался?! — энергично возразил раздосадованный Натаниэль, явно не желавший возвращаться в Париж несолоно хлебавши.

— Разумеется… — тяжело вздохнул Герцен, собираясь с мыслями. — Если ранее я получал информацию из самых что ни на есть правительственных верхов, из первых рук, можно сказать, то теперь вынужден довольствоваться крохами. Мои нынешние корреспонденты — издатели второстепенных газет, кое-кто из журналистов и министерских чиновников. Радикально настроенной молодежи я стал не интересен, она меня ругает, обвиняя в отсутствии этого самого радикализма и нежелании дать им средства на революцию. «Довольно агитации, пора действовать», — упрекают меня они, но деньги, однако, требуют.

— А как насчет людей в ведомстве князя Горчакова? — напрямую спросил не собиравшийся отступаться Натаниэль.

— Подумаю… — уклончиво отвечал Александр Иванович и со скрытым раздражением воззрился на напористого собеседника. — Впрочем, зачем ходить вокруг да около, — хитро прищурил левый глаз Герцен, понимая, что тот неспроста приехал к нему, — есть там у меня один чиновник, по Азиатскому департаменту служит, мечтает, кстати, быстро разбогатеть, — при этих словах лицо Ротшильда вытянулось и разом посуровело. — Нет, нет… вы меня не так поняли, — он взмахнул рукой, поторопившись успокоить собеседника. — Человек тот играет на Парижской бирже через доверенных брокеров, и, если так случится, что он, допустим, я повторяю, допустим, достанет требуемые сведения, то ему следует дать дельный совет.

— Великолепно, месье Герцен. Совет он от нас получит, и, помяните мое слово, хорошо на нем заработает. Так и уведомите его. И если он по роду своей службы ознакомит нас с другими интересными документами, которые попадутся ему на глаза, мы заплатим ему отдельно.

— А вам не кажется, что это уже шпионажем попахивает, любезный Натаниэль? — брезгливая гримаса оттопырила его нижнюю губу.

— Нельзя приготовить яичницу, не разбив яиц. Вы боретесь с русским правительством, а мы хотим узнать его тайны. Не вижу препятствий для сотрудничества. Тем более, повторюсь: продажа Аляски — дело решенное.

— Хорошо, я напишу в Петербург, — после внутренней борьбы выдавил из себя согласие Герцен.

— Надеюсь, мы поняли друг друга. В подобном ключе я и передам наш разговор дядюшке.

— И тем весьма меня обяжете, — живо встрепенулся Александр Иванович. — Мои наилучшие пожелания барону. Я всегда буду помнить его добро[17].

Возвратившись поездом в Париж, Натаниэль не замедлил отчитаться о встрече с Герценом.

— Он согласился, это хорошо, впрочем, я не ожидал иного ответа. Тем не менее тебе придется отправиться в Нью-Йорк и посетить нашего друга Бельмонта[18]. Пусть он прощупает тамошнюю почву. Не исключено, что североамериканское правительство обратится к нему с просьбой организовать финансирование предстоящей сделки, — заметил барон Джеймс. Но перед этим тебе предстоит пересечь Ла-Манш и встретиться с кузеном Лайонелом. Он снабдит тебя инструкциями для встречи с Бельмонтом, а уж после ты купишь билет на пароход до Нью-Йорка.

— Но, я же с ним в ссоре, вы знаете об этом, дядюшка, — энергично запротестовал Натаниэль.

— Ваша ссора — сущая безделица. И, как я осведомлен, Лайонел не держит на тебя зла. Я даю тебе шанс помириться с ним. Не забывай, твой старший кузен — член британского парламента, а правдивая информация о сделке по Аляске чрезвычайно заинтересует английский кабинет.

— Но пока что ее у нас нет!

— Не важно, — с гримасой неудовольствия отмахнулся барон. — Расскажешь Лайонелу о взятых нами мерах и заверишь его, что он будет первым человеком в Британии, кто узнает всю подноготную этой подозрительной аферы.

— Но наша ссора ставит под сомнение саму возможность этой встречи! — продолжал упорствовать не желавший идти первым на мировую Натаниэль.

— Я напишу ему письмо, и, ручаюсь, он тотчас простит тебя, — обезоружил его упрямство старик Джеймс.

Глава 5. Информатор Герцена

Коллежский секретарь Палицын окончил работу и с наслаждением потянулся, разминая затекшие члены. Часы меж тем показывали начало одиннадцатого. «Ух ты, дал же я, не отнюдь!» — сжимая и разжимая пальцы правой руки, произнес любимую присказку чиновник и, отхлебнув полуостывший кофе, вспомнил, что его просил зайти тайный советник Гумберт.

— Можете отправиться домой и отдохнуть сегодня. В департамент явитесь завтра. Начальство ваше будет извещено, — необычайно сухо отрезал Гумберт и уткнулся в стол.