Пропажа государственной важности

— Превосходно, Чаров. Ваше послание попадет точно в яблочко, — с воодушевлением объявил Шувалов, вытаскивая пачку чистых конвертов из ящика величественного, в добрую треть стены, стола. — Извольте теперь подписать: «Его императорскому высочеству герцогу Николаю Лейхтенбергскому», — протягивая конверт, продиктовал граф. — А в письме укажите, лучше это сделать постскриптумом, что отправляете его оказией.

— Отправляю оказией с кем? Следует ли указать конкретное лицо?

— Не думаю, но буде пожелаете, додумайте сами. Впрочем, герцог не станет вникать в подобную ерунду. Он дьявольски влюблен и жаждет скорейшего воссоединения с Акинфиевой. Кстати, как вы ее нашли вчера на рауте?

— Ищущий да обрящет. Ежели кратко, я бы сей максимой охарактеризовал ее упорную, не боящуюся условностей света и нацеленную на результат натуру. Весьма живая, с тонким шармом, знает, чего хочет…

— Вот это вы точно подметили, — в нетерпении хмыкнул Шувалов.

— Сегодня, кстати, я мельком видел ее.

— Неужели? — неподдельно удивился граф.

— Поутру я обнаружил, что оставил у швейцара цилиндр. Решив заехать за ним, в вестибюле министерства я наткнулся на госпожу Акинфиеву уже откуда-то возвращавшуюся. Не смею давать советы вашему высокопревосходительству, но наружное наблюдение за ней установить следовало бы. — О задании Горчакова он, естественно, умолчал.

— Может, вы и правы, — коснулся рукой упрямого лба Шувалов. — Мы подумаем о подобной мере.

— У меня созрела еще одна мысль, ваше высокопревосходительство. Я не писал о том в письме его высочеству, однако… — он на мгновенье запнулся.

— Ну, говорите, говорите, что придумали? — в нетерпении торопил его граф.

— Во время экспедиции герцога на Урал истекшим летом, где я имел честь сопровождать его высочество, были открыты неизвестные дотоле минералы. Один из образцов находится у меня, ожидая занять достойное место в музее Горного института, который патронирует Николай Максимилианович. Полагаю, герцог будет польщен, если я передам ему оный камень, а он покажет минерал европейским ученым светилам, коих сейчас немало съехалось в Париж.

— Вы разумеете?! — заметно напряглось лицо шефа жандармов.

— Я попрошу госпожу Акинфиеву передать его герцогу. Сделаю, в известном роде, провокацию. Если она возьмет камень, ее намерения отправиться на выставку весьма основательны, если нет — она оставила подобные планы и замышляет нечто иное.

— Превосходная идея, Чаров, — искренне похвалил его Шувалов. — Однако не тяните, — предостерег он.

— Как придет ответ из Парижа, я немедля увижусь с мадам.

— А мы, как я вам вчера говорил, переправим ваше послание герцогу, дабы он его днями получил. И не забудьте привести мундир в соответствие с теперешним вашим чином! — вслед за окружным прокурором не преминул пожурить его за «титулярные» петлицы шеф жандармов.

Расставшись с графом, Сергей поспешил на выход, как был окликнут приземистым крепышом в штатском.

— Мерзликин! Яков Петрович! Неужели ты?! — широко улыбаясь, двинулся навстречу крепышу Чаров.

— Твоими молитвами, он самый, Сережа! — радостно отвечал Мерзликин, и они обнялись, как и подобает добрым приятелям.

— Стало быть, в высоких сферах теперь порхаешь, — опрокинув рюмку желудочной и закусив соленым груздем, умозаключил Яков Петрович, когда они переместились из стен Третьего отделения в более отвечавшее настоящему случаю место.

Чаров на водку не налегал и, подозвав полового, спросил себе ломоть холодной буженины с хреном, щей и телячьих отбивных с гречневой кашей.

— Не то, что порхаю, а так, залетаю, когда позовут, — трезво оценив собственную значимость, правдиво ответил Сергей, принимаясь за еду.

— Как и сегодня?

— Именно так.

— Стало быть, филер тебе позарез нужен? — кладя на тарелку солидный кусок кулебяки, повторил его просьбу Мерзликин.

— И желательно сегодня, Яков.

— По гроб жизни будешь мне обязан, — отправил в рот сочащийся шмат Яков Петрович.

Обнадеженный Чаров радостно закивал, убедительно подтверждая, что полностью разделяет его мнение.

— Вечером пришлю тебе толкового человечка, а ты уж сам ему личность, за кем он ходить будет, обрисуешь, — запил водкой кулебяку Мерзликин.

На том и порешили. Уплатив за обед, приятели распрощались. Мерзликина ожидала служба, Сергея — расследование на Дворцовой.