Проповедник

Ворота нашей фермы были широко распахнуты, из раскрытых окон упоительно пахнуло супом. Было видно, как Агнес в красном фартучке хлопочет у плиты.

Я снимал с трактора борону, когда случайно оглянулся и увидел Дена, тот с вороватым видом выскользнул за ворота. В руках у него был игрушечный автомат. Уже темнело. Это мне не понравилось. Я выскочил вслед за ним.

— Ты куда?

Он показал рукой на соседний холм.

— Поиграть с Эриком Митчеллом.

— Не ври!

Ден опустил глаза и стал переступать с ножки на ножку.

— Майк наврал про вчерашнюю драку. Это не Тайси хотел отобрать у нас автомат, а мы у него отнимали лук. Это была затея Майка. Он всегда терпеть не мог Тайси, но раньше у Тайси было два старших брата, а в этом году они умерли. Тайси не захотел отдавать лук, а Майк засмеялся и сказал: «Моя мама говорит, что скоро вас всех начнут продавать в рабство. Я ее попрошу тебя купить, и твой отец получит за тебя меньше, чем стоит этот автомат».

Ден вздохнул и добавил:

— Когда ты прибежал, Майк испугался и решил соврать. Он не виноват. У него мама такая.

— Ну, — сказал я, — и куда ты собрался?

— Я решил пойти к Тайси и отдать ему автомат. Пусть у него вместо братьев будет хотя бы автомат.

— Сам придумал?

— Нет, — сказал Ден, — не сам. Тут утром ходил какой-то бродяга. Землянин, а в старом мешке. Я проводил его до третьего сада.

Я забрал у Дена автомат.

— Иди домой! Никуда ты не пойдешь!

— Нет пойду, — сказал Ден.

Я надулся и зашипел. Еще не хватало, чтобы Ден бегал по дорогам в сумерках!

— Цыц! Я сам отвезу эту штуку.

Я швырнул игрушечный автомат на заднее сиденье, на переднее положил настоящий Ингрем и вылетел из ворот, забыв снять ручной тормоз.

Я был в бешенстве. Так. Мой сын мне лжет. Это раз. Два — какого черта мой сын рассказывает этому бродяге ван Роширену то, о чем молчит мне? И почему мой сын должен извиняться перед этим туземцем, как его, Тайси? Положим, все было так, как он говорит, но ведь могло быть и наоборот! Дети есть дети!

Тут я сообразил, что ван Роширен еще до разговора с моим сыном знал, в чем дело. Ведь он же ходил в своем мешке по долине! Разве он с нормальными людьми говорил? Он говорил с туземцами. Какого черта, спрашивается, он знает, что происходит в долине, а мы не знаем?

Машина летела мимо цветущих садов.

Я был так разъярен, что заметил часового на повороте только тогда, когда тот уже собрался стрелять. Я затормозил, машину развернуло и сунуло боком в кювет. Туземец распахнул дверцу. Он даже не взглянул на Ингрем на переднем сиденье. Глаза его сразу уперлись в игрушечный автомат.

— Куда? — сказал он.

— Туда, — ответил я, показав рукой вперед, на холм с белой туземной фермой. Черт побери! Я так и не знал имени отца этого Тайси, а спрашивать у часового было явно неудобно.

Часовой забрал с переднего сиденья автомат, сел в машину и ткнул в мои ребра моим же автоматом.

— Поехали.

Когда я нажал на газ, из придорожной канавы вылез еще один туземец и стал на место своего товарища.

У ворот фермы мой сопровождающий покинул машину и пошел объясняться. Я высунулся из окна и стал смотреть. Южная сторона фермы была хорошо защищена маленькой речкой. С остальных сторон ее окружал небольшой ров. На другом берегу речки старый бензиновый двигатель крутил большое водяное колесо с подвешенными к нему бадейками. Бадейки съезжали в речку, наполнялись водой и опорожнялись в каменный желоб. Десяток женщин в пестрых юбках окунали в желоб ведра, вешали их на коромысло и шли в сад. Босые их ноги давили грязь. У плотной стены трое туземцев лежа играли в карты и, жадно раскрыв рты, глядели женщинам под юбки. Я вспомнил «Эльзу-люкс», которую опробовал сегодня утром. «Эльза» поливала гораздо лучше. Кроме того, она выглядела привлекательней, чем туземки. От нее не пахло прелым ежом.

Гид мой наконец закончил переговоры и снова ткнул автоматом под ребра.

— Въезжай.

Я оглянулся в последний раз.

Женщина, как раз вешавшая ведро на коромысло, была довольно молода, с изможденным красивым лицом, маленькими ручками и большим животом. Судя по всему, она была на седьмом месяце.

Ворота заскрипели и распахнулись — я въехал во двор. Во дворе, перед покосившимся темным крыльцом, стоял коренастый человек примерно моего возраста (а мне тридцать два), со смуглым, довольно приятным лицом, коричневыми глазами и такого же цвета бровями, разлетающимися вверх наподобие пихтовых веток. Свежие полные губы его чуть коротковаты. На нем были потертые джинсы и рубашка, вышитая целующимися гусями. Под рубашкой с целующимися гусями сидел в кобуре пистолет. Вероятно, это был хозяин дома.

Я вышел из машины, взял игрушечный автомат и шагнул ему навстречу. Я остановился перед ним, не доходя двух или трех метров. Он, наклонив голову, ждал. Я покосился вправо: среди родовых деревьев за белой решеточкой торчали два молодых пенька. Так и есть, остальные деревья только-только зацветали!

— Мой сын, — вдруг сказал я, — вел себя как мерзавец. Он хотел отдать вот это вашему сыну. Он просто не переживет, если ваш сын не возьмет подарка! И не подумайте, что я завтра поеду и куплю моему сыну новый!