Пророчество

То были заметки и неумелой рукой набросанные рисунки астрологических и алхимических символов, а также каббалистических шифров, списки имен на странном, выдуманном языке, геометрические чертежи, похожие на те, что Ди применял на сеансах (ему, дескать, их духи сообщали через посредство Келли), карты звездного неба и образы деканов по описаниям из книги Гермеса Трисмегиста, какие-то обрывки магических заклинаний, почерпнутые в книгах, кои давно уже были запрещены во всем христианском мире. Сверх того я обнаружил три недавно изданных анонимно памфлета: один — похожий на тот, что продавали возле собора Святого Павла, в нем убийство Сесилии Эш трактовалось как знамение скорого конца света, а иллюстрации были на редкость отталкивающие. Более всего меня обеспокоила находка на дне сундука: рисунки от руки, еще более выразительные, чем те, в памфлете, то были изображения юной девушки с распушенными волосами, с книгой в одной руке и ключом в другой, разорванное платье обнажало пронзенную кинжалом грудь, на некоторых картинках убитая была заклеймена знаком Сатурна, на других — Юпитера. Детали варьировались: то девушка стояла в бушующем потоке, то лежала на некоем подобии алтаря, но всюду ее лицо было искажено смертной мукой. Я почувствовал, как сжалось в груди сердце при виде этих картинок, того очевидного наслаждения, с каким художник предавался жестокой фантазии. Его привлекало не только обнаженное женское тело, но и страдания женщины. Смотри-ка, а Келли, хотя пишет безграмотно, рисует вполне талантливо, его образы врезаются в память. Этот навык, разумеется, помогал ему передавать свои «видения» с убедительными подробностями.

Я сложил страшные рисунки и спрятал их под куртку. Это смахивало на наглядный план подготовки убийства Эбигейл Морли, и, если наброски сделаны рукой Келли, этого будет достаточно для суда или по крайней мере для ареста. При одной мысли, что Келли сделал Эбигейл объектом своей извращенной похоти, гнев ударил мне в ребра и дыхание участилось. Я прикрыл на миг глаза, понуждая себя сохранять спокойствие, действовать разумно. Если Келли — убийца, то как он подобрался к фрейлинам королевы? Разве что у него есть наниматель — знатный, состоящий при дворе человек.

Пошарив в сундуке, я нашел еще спрятанные между бумагами книги. Во-первых, переписанную от руки и переплетенную «Книгу Сойга», имена и заклинания, якобы написанные на том могущественном, не оскверненном грехопадением языке, на котором Господь беседовал с Адамом. Я видел в Париже рукопись этой книги и усомнился в ее подлинности, однако мне было известно, что Ди владеет другим экземпляром и верит в его скрытую силу. Некоторое время назад я попросил разрешения взглянуть на его книгу, но оказалось, что она пропала. Очевидно, его домашний духовидец был не только лжецом, но и вором.

Вторая книга меня удивила, то было мое собственное сочинение «Тени идей», что я годом ранее опубликовал в Париже. Перелистывая страницы, я увидел, что Келли подчеркнул описания деканов. Так значит, откровения египетских богов были всего лишь повтором заученных слов; маленький сквернавец оказал мне честь, заучив не чьи-либо слова, а мои. Вернется Ди, я предъявлю ему эту книгу с заложенными страницами и пометками, явное доказательство того, что Келли обладает не большим даром ясновидения, чем последний слуга. Может, поймет наконец, как его дурачили.

Я засунул книгу под камзол, к прочим бумагам. Меня глодала досада не только на Ди, но и на самого себя: как я-то не догадался, когда впервые услышал из уст Келли «видение» декана Овна. С писаниями Гермеса Келли не знаком, с духами не общается, его видения — чистой воды вымысел на основе книг, украденных или подсмотренных в библиотеке самого доктора Ди.

— Это книги моего мужа!

Я дернулся и чуть не перевернул свечу: погруженный в свои мысли, я не расслышал тихих шагов служанки, и от ее резкого оклика сердце скакнуло в горло. Я обернулся: она стояла в проходе с огарком свечи в руках.

— Господи, женщина, ну и напугала же ты меня! — Напугала так, что я не сразу осознал смысл ее слов. — Вашего мужа?

— Вы не имеете права рыться в его бумагах. К вам они никакого отношения не имеют.

— Ошибаетесь, мадам, на этой даже стоит мое имя. — Я поднес книгу к ее глазам, но она лишь прищурилась и продолжала в упор смотреть на меня, словно пытаясь запугать.

— Так значит, Нед Келли — ваш муж. Где же он в таком случае?

Женщина пожала плечами. При свете свечи я разглядел, что она старше, чем показалось сначала, ей было ближе к сорока, нежели к тридцати, но еще различались остатки если не красоты, то грубой привлекательности.

— Его нет. Скоро вернется, и тогда вы об этом пожалеете.

— Вот как? А скажите-ка, вернувшись, он по-прежнему собирается обманывать человека, предоставившего ему кров и пищу? Ему-то какая выгода во всем этом? Кто его подучил?

— Не знаю, о чем вы толкуете, — пробормотала она, отводя взгляд. — Я в мужнины дела не мешаюсь.

— Тем лучше для вас, ведь главное его дело — убивать молоденьких девушек.