Пророчество. Часть четвертая

…Рана в ноге болела нестерпимо… Всем весом повиснув на плече ротного, лейтенант Кормухин еле сдерживался, чтобы не заорать. Жаркое афганское солнце, стоящее практически над самой головой, палило так, что, казалось, еще немного, и он превратится в обугленный кусок мяса. Едкий пот, стекающий по лицу, резал глаза, а из пересохшего от отсутствия воды рта вместо дыхания слышался хрип. Ротный двигался, как сомнамбула - раненый в плечо левой руки и куда-то в бок, он с упорством бульдозера пер к выходу из этого чертового ущелья, в котором они напоролись на засаду. Залитый чужой кровью Кормухин, выкопанный Лехой из-под горы трупов проклинал свое дурацкое счастье, кинувшее его в адское горнило необъявленной войны, душманов, оказавшихся в нужное время и в нужном месте, и эту чертову мину, от близкого взрыва которой он потерял сознание. Чувствуя, как с каждым шагом слабеет ротный, он пытался уговорить себя отцепиться от спасительного плеча и идти самостоятельно, но подленькая мыслишка 'ну, вот еще пару шагов, и отпущу' каждый раз оказывалась сильнее.

- Велик! Коли промедол… - упав сначала на колени, а потом ничком, еле слышно прошептал балансирующий на грани потери сознания Алексей. - У меня остался один шприц-тюбик… Давай… Ну же… Ты куда? Кормушка! Вернись!

- Душманы… Рядом… Посмотрю… - отползая от умирающего командира, прошептал лейтенант. - Сейчас, минуточку…

- Оставь мне шприц… Ну же…

- Сейчас-сейчас… Там кто-то двигается… - зажав драгоценное обезболивающее в потной ладони, бормотал Кормухин, отползая за нависающую над тропой скалу. - Еще немного потерпи…

…Негромкие голоса движущихся по ущелью солдат вырвали его из тупого оцепенения. Еле-еле разлепив слезящиеся глаза, Кормухин попытался встать на ноги и тут же рухнул лицом вниз. Прямо на тело давно переставшего дышать капитана. Хруст сминаемых солдатскими сапогами камней, раздавшийся рядом, и, особенно русская речь, смысла которой он почему-то не понимал, заставили его глупо улыбаться и сжимать в руке пустой шприц-тюбик:

- Мы дошли, Леха, слышишь, мы добрались…

- Семь километров… Не донес… Живот разворотило… Умер от болевого шока… Настоящий мужик… - затуманенное от промедола сознание отказывалось воспринимать окружающий мир, а легкая эйфория и головокружение заставляли его глупо улыбаться и пытаться удержать в фокусе уплывающее куда-то в сторону лицо склонившегося над ним санинструктора…

- Надо же, доплыл… - очередной раз вынырнув из небытия, генерал приподнял голову и, почувствовав на зубах песок, понял, что лежит на берегу. - Что ж, молодец. Теперь осталось доползти… Пятьдесят метров от силы… Ну, Иваныч! Как ты там говорил - 'Хочешь жить - греби руками'? Ну, тебе и карты в руки… Давай, греби…

- Сука, Щепкин, убью… - двигать отказывающимися шевелиться губами было невыносимо тяжело. Казалось, что в десну вкололи обезболивающее, и омертвевшее лицо принадлежит другому человеку.

- Да? Как Курмангалиева? Или как Степу Ховрина? Ползи, ползи… Тебя лекарство ждет…

- Автомед хоть дайте, падлы… - сдерживая пытающиеся брызнуть из глаз слезы, попросил он.

- Зачем тебе он, а? 'Спецназовец должен быть самодостаточным, уметь преодолевать боль, усталость и, прежде всего свое 'немогу''. Правильно цитирую?

- Я ног не чувствую… И рук… - признался Кормухин.

- 'Ваше жалкое тельце должно понять, что Воля настоящего бойца способна заставить его сделать невозможное'. Помнишь, Иваныч, сколько раз ты говорил это лично мне? А остальным? Ну, сделай это самое 'невозможное'! Вон, видишь, камень! Заметь, он гораздо ближе, чем столик санинструктора на полигоне. И для того, чтобы взять шприц, не надо лезть по минному полю… Хотя, может, тебя это расстраивает? Мало экстрима? Ну, соберись!

- 'Путь в тысячу ли начинается с первого шага'… - откуда-то сзади раздался голос Ремезова. - Китайцев ты цитировал лихо. Ну, шевели конечностями… Мы ждем…

- Я не могу… - понимая, что плачет, но не чувствуя, как слезы текут по лицу, прошептал генерал.

- 'Это тебе кажется'! Так надо говорить подчиненным, не так ли? О, пополз! А говоришь, что не можешь… Видишь, 'главное - это сила воли! И осознание того, что за тобой стоит Служба'!

…Камень приближался невыносимо медленно. Каждый сантиметр, который он проползал по песку, отнимал у него годы жизни - казалось, что все тело медленно, но неудержимо стирается о холодный, сырой и постоянно лезущий в рот, глаза и ноздри песок. Последние пару метров до шприца, яркой точкой горящего в лучах выбравшегося из-за облаков солнышка, Кормухин прополз практически без сознания. На одном желании ЖИТЬ. И вцепившись в пластиковый цилиндр, сначала не понял, что он пуст - трясущимися руками поднеся его к глазам, он снова и снова пытался разглядеть внутри хоть какую-нибудь жидкость.

- Где лекарство, Олег? - наконец, поняв, что внутри шприца только воздух, прохрипел генерал.

- Лучшее средство от твоей жизни - пара кубиков воздуха в вену… Я не стал жадничать - шприц на пять миллилитров. Тебе хватит за глаза…

- Мы так не договаривались…