Пророчество Черной Исабель

Птица посмотрела на людей с недоумением и страхом. Девушка затаила дыхание. Внезапно сокол издал гортанный крик и зашелся в неистовом припадке.

Утихомирить его удалось только после долгих уговоров. Джеймс битый час разговаривал с ним, ласково убеждая смириться и перейти к Исабель. Упрямая птица еще несколько раз принималась хлопать крыльями и голосить, но наконец сдалась и уселась на перчатку новой хозяйки с таким видом, будто провела на ней всю жизнь. Правда, с непривычки рука у девушки быстро устала, и ей пришлось опереться на плечо Линдсея, который, освободившись от птицы, сразу заснул как убитый.

Исабель не сводила глаз с сокола, тот тоже долго смотрел на нее, но наконец золотистые огоньки его глаз потухли, головка начала сонно клониться вниз.

– Эй, птичка, не спи, – тихонько запротестовала девушка, качнув рукой. – Джейми не велел. Сам, правда, не выдержал, задремал, ну да ничего, пусть немного отдохнет. Ты же не станешь его будить, да, птичка? Кстати, сэр Гэвин, вы знатный лицедей: таких сцен, какие вы нам закатывали, я еще не видела. Браво! А как ваше плечо, не болит?

Она оглядела птицу, любуясь прекрасным бело-серым оперением в легкую крапинку. Хотя сокол казался гораздо спокойнее, чем раньше, по тому, как глубоко вонзились его когти в перчатку, Исабель догадалась, что он все больше волнуется. Надо было что-то делать. Молясь про себя, чтобы птица не поранила ее когтями и не устроила истерики, девушка достала из кожаного мешочка, висевшего у Джеймса на поясе, кусочек мяса и положила его на большой палец одетой в перчатку руки. Сокол тут же жадно набросился на еду.

Неожиданно для самой себя Исабель, подчиняясь неосознанному порыву, запела строчку из ектеньи, к которой приучал птицу Линдсей. Хотя у девушки не было его музыкального слуха, получилось неплохо: мелодия звучала плавно, напевно, навевая покой и тихую радость.

Сокол, в мгновение ока расправившийся с мясом, поднял голову и прислушался, потом несколько раз моргнул и замер.

Исабель торжествующе посмотрела на Линдсея, но тот спал и ничего не видел.

– О Джейми, – прошептала она, – какая досада, что ты не видишь сейчас нашу славную птицу! Она теперь доверяет нам обоим…

Словно поняв ее слова и желая показать, как ему хорошо с новой хозяйкой, Гэвин распушил перья и сделался похожим на большой гриб-дождевик.

Голова Джеймса упала набок. Исабель прислонилась лбом к его макушке, утонув в густых мягких волосах, и стала ждать рассвета.

Мало-помалу в расщелину стал просачиваться свет нарождавшегося дня. «Господи, я же могу убежать!» – обожгла девушку неожиданная мысль. За стенами пещеры ждет вожделенная свобода….

Она прислушалась к глубокому, ровному дыханию Джеймса: он спит крепко и не проснется, если она тихонько встанет, посадит сокола на насест и выскользнет наружу. Да к тому времени, как он проснется, она могла бы уже быть на пути к Уайлдшоу!

Тусклый утренний свет становился все ярче, наливаясь жемчужной голубизной. «Сейчас или никогда!» – мелькнуло в голове Исабель.

Она приподнялась и осторожно сняла с плеча горца руку с соколом. Распушивший перья Гэвин с любопытством уставился на новую хозяйку, но продолжал сидеть спокойно. В его позе и взгляде было столько доверия, что девушка заколебалась.

Она перевела взгляд на Линдсея. Поручив ее заботам свою птицу, нервную, капризную и хрупкую, как прекрасный цветок, Джеймс мирно спал; его красивое волевое лицо, обычно суровое, даже жесткое, разгладилось, стало по-детски беззащитным. Решимость Исабель начала таять. Бежать сейчас, когда Джеймс верит ей и даже делится самыми сокровенными мыслями? Нет, это было бы низко…

Ей вспомнились слова юного Джорди Шоу о том, что Джеймс нуждается в преданном друге, который бы верил ему больше, чем самому себе. «Наверное, таким человеком суждено стать мне», – с душевным трепетом подумала Исабель. Удивительно: она, заложница Линдсея, неожиданно для самой себя поверила в него безгранично, беззаветно, как его пернатый пленник. «Бегство было бы равносильно предательству», – решила она и чуть не застонала от досады. Ее сердце требовало: «Останься!» – а разум твердил: «Не медли, беги!»

За стенами пещеры разгорался рассвет нового дня. Исабель вздохнула и опять оперлась рукой с птицей на плечо Линдсея: сердце победило разум…

16

Свежий утренний ветер, задувавший в пещеру, приятно холодил лицо. Стоявший у входа Джеймс, на руке которого вновь восседал сокол, внимательно осмотрел раскинувшийся внизу лес и оглянулся на Исабель.

Накрытая плащом, она тихо посапывала на скамье. Два часа назад, когда они завтракали хлебом и элем, Линдсей, заметив, что она валится с ног от усталости, отобрал у нее птицу и заставил лечь спать.

Убедившись, что с девушкой все в порядке, горец вернулся к наблюдению за зеленым морем внизу, над которым сплошняком нависали серые дождевые облака, обещавшие еще один ненастный день.

Острые глаза Линдсея заметили далеко внизу какое-то движение. Он прищурился и сделал несколько шагов вперед. Сокол взмахнул крыльями.