Пророчество Корана

На небесном своде замерцали звезды одной из самых драматических ночей, проведенных ею на земле почитателей крестного мученика. Она знала и злокозненную натуру доньи Марии, и стойкость доньи Элеоноры, возлюбленной покойного государя, оказавшейся теперь в положении «отчаявшейся волчицы перед гиеной в короне». Совсем скоро, она это чувствовала, мир на здешних землях не будет стоить ни дирхама, потому что семя раздора уже взошло. А ей самой придется доиграть эту партию и незамедлительно возвратиться в прекрасную любимую Гранаду, хотя бы это и стоило жизни. И потом, она все-таки не хотела делать это в одиночку, в ее планах на будущее Яго Фортун занимал особое место.

Она отвернулась от окна и зажгла светильник. Потом села писать письмо своей бабушке Фатиме. Настал момент сообщить ей о враче-христианине, его дружбе и участии.

Время гнева

Светало, весенняя свежесть прогоняла прочь рассветную прохладу.

Не прошло и двух недель со дня погребения короля Альфонса, как черная напасть, разнесенная теплом, ворвалась в кварталы города с гибельным размахом, дьявольски кося людей направо и налево.

Благополучная жизнь с развлечениями разом кончилась, страх и ужас вселились в обыкновенно беззаботных и добронравных жителей Севильи. С первых же потерь проникшись опасностью, народ стал прибегать к ворожбе и страдать от всяких страхов. Одни из предосторожности ходили, закрыв лицо плащом, чтобы не дышать открытым воздухом, другие постоянно и без устали двигались, чтобы гонять свою кровь по жилам, — и так до упаду, третьи, самые набожные, зачастили в церкви, проводили там дни и ночи, полагая, что молитвы избавят их от болезни.

Однажды утром Яго, направляясь в больницу с коллегой Исааком, возмутился, наткнувшись на крикливую толпу у лавок близ кафедрального собора. Несколько венецианских торговцев, прибывших из Алькудии, где вовсю свирепствовала чума, предлагали универсальное средство от нее по сумасбродной цене в сто мараведи, и самые зажиточные рвали его у них из рук, несмотря на безбожную дороговизну.

— Порошки из праха египетских мумий, смешанные с мускусом! — кричали торговцы. — Сгущают кровь, предотвращают нарушения во внутренних сущностях человека! Единственное средство против чумы!

— Уму непостижимо, как можно наживаться на этих несчастных! — гневно поделился Яго с Исааком.

— Суеверие и обман будут процветать во все времена, друг мой.

Всего за одну неделю не осталось семьи, которая бы не продала свои самые нужные пожитки только для того, чтобы приобрести по цене золота арабские талисманы, какие-то рецепты чернокнижников, свитки чудодейственных молитв и драгоценную древесину для окуривания домов. Объявилась масса продавцов реликвий, утверждавших, что они имеют самое непосредственное отношение к святому Роху, заступнику чумных: бинты с его язв, вода из источника, в котором он омывал больных в Риме, сено из Аквапенте и Монпелье, где он жил, части посоха, с которым он странствовал, пряжки от его сандалий — их бы хватило на обувь для всей Севильи! — кусочки крестообразной ангиомы, которая якобы наросла когда-то на груди святого, а также несчетное число других лжесвятынь, шедших, однако, нарасхват по бешеным ценам на улице Франкос.

— Братья, покупайте реликвии святого Роха, чья подлинность подтверждена Римом и Авиньоном!

Сводящая с ума тревога охватила горожан, увидевших в этом бедствии библейского масштаба разящую десницу Бога, наказывавшего их за бесчисленные прегрешения. Часовня Святой Девы Заступницы страждущих в доминиканском монастыре превратилась в наиболее часто посещаемое культовое место, куда к ее образу несли и несли подношения и ставили толстые свечи. Уже случились церемонии изгнания дьявола, пошли процессии самобичевания с фимиамом, взываниями и молитвами. На одном из таких шествий к часовне Троицы некий слепой, который сидел на привычном месте у Сан-Иль-дефонсо, выставив шею, покрытую черными гнойниками, был обвинен в одержимости дьяволом и в том, что умышленно заражал воду в источниках. Взбесившаяся толпа во главе с проповедниками потащила его на плаху, где посадила на раскаленный прут, добытый в кузнице Руя, что на улице Охоты, уверяя, что сделано это ради изгнания сатаны, поселившегося у него внутри.

Когда несчастный после нечеловеческих криков испустил дух, было заявлено, что от него пахло дьяволом и что было видно, как чума выходила из внутренностей этого одержимого, пока он умирал. Этот случай поверг в ужас и без того уже запуганных жителей, и они с еще большим рвением стали молиться, покорившись увещеваниям священников и заклинаниям чернокнижников — властителей душ, скорбей и кошельков.

— Святой Рох! Святой Себастьян! — слышалось отовсюду. — Оградите нас от напасти!