Пророчество любви

Она опустилась на колени и, не говоря ни слова, протянула баранью ножку. Алана не обиделась, что молодой человек не поблагодарил ее. Жадность, с которой он вонзал зубы в сочное мясо, красноречиво свидетельствовала, насколько он голоден. Пока он ел, Алана хранила молчание. Кончив есть, Радберн швырнул кость собакам и вытер руки о рубаху.

Алана не могла отвести глаз от его лица: красное и распухшее, оно было все покрыто синяками и ссадинами. Девушка протянула руку.

— Как…

— Пустяки! — сказал он с сухой усмешкой, заставившей его поморщиться от боли. — Через пару дней все пройдет.

Ее губы возмущенно сжались. Она не находила слов, чтобы излить свою ярость.

Цепи звякнули, когда Радберн коснулся руки Аланы.

— Я видел, как пал твой отец, — мягко сказал он. — Алана, он отважно встретил свою смерть прости, не знаю, что еще можно было бы добавить в таком случае.

Слезы неожиданно навернулись ей на глаза. Радберн неловко похлопал ее по руке.

— Алана…

Она вытерла слезы.

— Все в порядке. Просто… мне ненавистны норманны, заявившиеся к нам. Ненавистно все, что они делают. Наша жизнь никогда не будет прежней.

— Да, это так, — он сжал ее пальцы. — Мы должны смириться, Алана, потому что нам их не одолеть. По крайней мере мы живы, нам повезло, — он поймал ее взгляд.

Алана чувствовала, что Радберн хотел что-то сказать еще, но вдруг поняла: они не одни. Незаметно к ним приблизился Меррик. Он стоял, заложив руки за спину, с напряженным и суровым лицом.

Взгляд Меррика скользнул по девушке.

— Тебе не следует здесь находиться, саксонка!

— Скажите на милость, почему это? Я не пренебрегаю своими обязанностями, — отрезала она.

— Верно, — коротко заметил он. — Однако твоя работа на сегодняшний день еще не закончена. Ты мне немедленно требуешься в моих покоях.

Горячий румянец залил ей щеки. Алана пришла в ярость от того, что Меррик так позорит ее перед Радберном!

Губы Меррика напряженно сжались — о, как напряженно! — но Алане было все равно, сколь велик его гнев.

— Я скоро приду…

— Нет, саксонка. Ты пойдешь со мной сейчас, — он заставил ее подняться.

Алана до боли стиснула зубы

— Прекрати! — прошипела она.

— Нет, леди, не прекращу и предупреждаю тебя: молчи, я не позволю устраивать очередной спектакль.

Меррик подтолкнул ее к лестнице. Ни в голосе, ни в прикосновении рук не было и намека на возможность уступки. Пальцы немилосердно сжимали нежный локоток. Она попыталась высвободиться, но безуспешно.

При свете факелов колеблющиеся тени скользили по стенам, когда они поднимались но лестнице. Оказавшись в комнате Меррика, Алана сразу поняла, что его плохое настроение не улучшилось от того, что ему удалось добиться своего.

. — Я хотел бы знать, саксонка, тот человек в зале… он твой возлюбленный?

Алана задохнулась. Ее возлюбленный!

— Нет! — выпалила она. — Но даже если бы и был им, это не твое дело!

— Я не согласен с тобой, саксонка. Это именно мое дело по той причине, о которой я уже говорил тебе. Я твой лорд и завоеватель, ты принадлежишь мне.

Все еще страдая от испытанного унижения, Алана спросила:

— Почему он в цепях?

— Он опасен.

— Опасен? — возмущенно воскликнула она. — Он избит до крови!

— Женщина! — отозвался Меррик. — Что ты можешь знать об огне, который охватывает мужчин во время битвы? Когда его захватили в плен, он сражался, как дикий медведь. Мои люди заковали Радберна в цепи для усмирения. Не отчаивайся, саксонка, ему повезло: в отличие от многих, он остался в живых. Когда Радберн перестанет представлять для нас опасность и согласится служить новому господину, с него снимут цепи.

— Обри не представлял никакой опасности для твоих людей, однако, без сомнения, они с превеликим удовольствием избили и его тоже, — к своему ужасу Алана не сумела подавить предательскую дрожь в голосе.

Она презирала себя за готовые вот-вот пролиться слезы, но ничего не могла поделать. С трудом ей все-таки удалось сдержать их.

— Обри отослан в свою хижину, саксонка, живым и невредимым, — Меррик пришел в ярость: с какой стати она считает его таким безжалостным?

И не только она! Любой сакс, с которым приходилось ему сталкиваться, был убежден, что новый лорд — настоящее чудовище!

— Саксонка, — продолжая Меррик, — ты, такой же воин, как любой из воинов твоего отца. Ты сражаешься со мной, хотя при тебе нет ни меча, ни щита, и ты, кажется, никогда не устаешь от битв. Только твое оружие — язык. Скажи-ка, поэтому ли тебя называют ведьмой?

— О, как бы ей хотелось выкрикнуть все, что она о нем думает! Но вместо этого Алана постаралась успокоиться, хотя в этот момент была ох как далека от спокойствия.

— Да, я ведьма, — с вызовом подтвердила она. — И тебе следовало бы поостеречься, норманн. Может, я наложу на тебя заклятие! Он улыбнулся, не спуская с Аланы глаз.

— Сдается мне, ты многое умеешь, саксонка и охотница ты превеликая. И ведьма страшная. А иногда напускаешь на себя такой вид, будто знатная леди, владелица замка. Ладно, моих людей ты можешь дурачить своими сказочками, но тебе не удастся поселить страх в моем сердце.

— А тебе не удастся запугать меня, норманн!