Пророчество любви

Прочистив горло, отец Эдгар занял свое место у алтаря. Меррик опустился на колени, потянув за собой Алану на гладкий деревянный пол. С этого момента Алана уже мало что понимала. Когда отец Эдгар осенил их крестным знамением и благословил, завершая церемонию, она уже совершенно оцепенела. Все окончилось, осознала вдруг Алана.

Ее взгляд устремился на Меррика. Странная улыбка изогнула его губы, но глаза говорили… о любви. Буря чувств переполнила сердце. Боже милостивый, он стал ее мужем. Мужем! Помимо воли улыбка медленно расцвела на устах, столь нежная, что у мужчины, стоявшего рядом с ней, захватило дыхание, потому что никогда еще не приходилось ему видеть на лице этой женщины такого ослепительного сияния.

Ее рука была поднята, вверх и зажата в руке Меррика, когда он повернулся к собравшимся в часовне.

— Хозяйка Бринвальда, — провозгласил он. Они оказались в толпе народа. Алана теснее прижалась к Меррику, не зная, чего ожидать от людей. Но оскорбительных выпадов не последовало. Раздавался только радостный смех, и звучали шумные поздравления. Алана почувствовала, как ее руку пожимает то один человек, то другой. Она обернулась, и вдруг перед нею мелькнуло бледное лицо Сибил. Черная злоба исказила ее черты, словно только что ей был нанесен страшный удар. Но мимолетное впечатление исчезло, и Алана решила: ей это показалось. Сибил поцеловала Алану в щеку.

— Ты хорошо устроилась, сестрица, — прошептала она.

Подошла Женевьева и пылко обняла новобрачную.

— Я так рада за тебя, Алана. Вы будете счастливы, я знаю. Чувствую сердцем.

Народ в Бринвальде всегда был готов отложить работу, чтобы попировать и повеселиться, и свадьба лорда оказалась для этого подходящим случаем. Вино и эль лились рекой на протяжении всего дня и вечера. Затем наконец настало время проводить молодоженов на покой. Среди смеха и непристойных выкриков Алана поднялась по лестнице в сопровождении Женевьевы.

Именно она помогла ей освободиться от одежды, надеть рубашку тончайшего полотна и лечь в постель. Алана прислонилась к подушке, гадая, что принесет ей эта ночь.

Едва успела Женевьева выйти из комнаты, как появился Меррик. Он закрыл тяжелую дубовую дверь и помедлил минуту. В этот момент он показался Алане высоким, как небеса; его грудь — широкой, как море; а сам он — могущественным и сильным, как какой-то языческий бог.

Ее охватил трепет. Никогда не был он так хорош собой, никогда не была она так испугана. Все чувства безнадежно смешались. Ведь столько бесчисленных ночей она уже провела с ним…

…но ведь никогда при этом еще не была его женой!

Алана почувствовала его тяжелый взгляд на своей полной груди. Взгляд настойчиво скользил по ее губам, округлому животу… томление разливалось по телу…

Но неожиданно пришло отчаяние, и ей так захотелось, чтобы эта ночь стала особенной! Чтобы она могла вновь стать стройной и гибкой… А вместо этого она сейчас казалась себе располневшей, бесформенной и с каждым днем расползающейся вширь все больше и больше!

Но у Меррика, однако, складывалось совсем другое впечатление. Его взгляд медленно скользил по фигуре Аланы. Свет очага переливался на ее волосах, превращая их в шелковисто-золотистые волны, которые таинственно обрамляли лицо с прекрасными чертами, изысканно ниспадая на плечи. Саксонка казалась очень юной в этой белой полотняной рубашке, и что-то шевельнулось в груди рыцаря.

Прилив чувств захлестнул его. Он правильно поступил, связав свою судьбу с нею и венчанием скрепив их союз. Меррик вспомнил, как Алана взглянула на него снизу вверх, когда поняла, что он хочет жениться на ней — огромные глаза засияли на прелестном лице. И теперь она уже стала его женой. Боже, его женой! Скоро у нее родится ребенок — и даст Бог, будут и другие дети. Саксонка разделит с ним жизнь и все радости и беды, которые принесет с собой жизнь.

Но что-то беспокоило Алану: глаза встретились с его глазами и вдруг скользнули в сторону. Он нахмурился, заметив ее робость и неуверенность. Она сжалась, как голубка перед большим и грозным зверем.

Меррик присел на край кровати и осторожно взял жену за руку.

— Эта ночь ничем не отличается от многих других ночей, которые мы провели вместе.

— Нет, — выдохнула она. — Отличается!

С минуту он внимательно смотрел на нее.

— Чем же?

— Мы не были тогда еще женаты, — отчаянно проговорила она. — А теперь женаты!

— И это тебе нравится?

— Да, но… — она попробовала высвободить свою руку, Меррик не отпустил ее, наоборот, чуть сильнее сжал тонкие пальцы.

— Нет, — мягко приказал он, — не отворачивайся, саксонка. Я должен узнать, что тебя так печалит, Алана вдруг почувствовала всю свою беспомощность. Она заколебалась, не решаясь сказать правду, но поняла затем, что должна признаться в своих переживаниях, ведь в противном случае Меррик может вообразить себе все что угодно.

Губы у нее задрожали.