Пророчество не лжёт (СИ)

— Как видишь, многое изменилось, я сделался Рыцарем и успел побывать на нескольких самостоятельных заданиях, Магистр Кеноби неплохо справился с должностью наставника, жаль только тебя не было на церемонии.

— Я сама сожалею об этом — произнесла Асока, отпив из стакана и прожевав веточку зелени — И тем не менее, рада, что у тебя всё получилось. Так так вырос, Энакин, стал на голову выше, чем я.

— А ты стала такой красивой — не удержался Скайуокер, от смущения не удержав в руке вилку и она, звякнув, ударилась о край тарелки — Жизнь отшельника пошла тебе на пользу.

— Верно, отсутствие памяти помогает взглянуть на себя по-новому — согласилась с ним тогрута, но почувствовав его смущение, отвела глаза — Вот только мне до сих пор тяжело вспоминать старого Бена. За то время, что мы провели вместе, он стал для меня почти как мой отец. Любил и заботился. Но его тоже убили и снова я не успела!

Асока не смогла удержать порыв и к глазам её подступили слезы. Она прижала ладонь к лицу, чтобы загнать их обратно, а Энакин, заметив это и без труда поняв о чем она говорит, положил руку поверх её второй, оставшейся на столе и слегка проведя по пальцам, сказал тихо и ласково:

— Не переживай, Асока, ты не виновата в этих смертях, их забрала Сила, твоё вмешательство всё равно не отменило бы этого.

— Это так, но всё равно от этого так больно, что хочется порвать себя изнутри, чтобы убрать эти ощущения подальше, хочется отдать часть своей жизни, чтобы отдать её тем, кто должен был уйти — вырвалось у Рыцаря Тано с болезненным порывом, заставив губы свестись горькой судорогой. Было невыносимо смотреть на это. Энакин и не стал, а подвинув стул к ней, положив руку ей на спину, чуть проведя между напрягшихся лопаток:

— Не мучай себя, никто не способен противоречить воле Силы, нам остаётся лишь принимать её удары достойно и под их влиянием становиться сильнее и крепче.

— Но я так этого боюсь, просто не представляешь, я не вынесу этого снова, мне не пережить новой утраты — сказала она, несколько смягчаясь, но не сумев, однако, полностью нейтрализовать последствия эмоций и две прозрачные капли устремились вниз, проделывая на щеках блестящие дорожки, пока не упали в компот. Однако, тогрута уже справилась с собой и вытерев глаза салфеткой, допила свой соленый компот и после они вдвоём пошли в Зал Совета. Асоке было необходимо показаться Магистрам, чтобы все, кто не видел её вчера, смогли убедится, что она снова с ними. И ещё наградить её за уничтожение Графа Дуку. При мыслях об этом Асока снова внутренне сжалась, воспоминания об этом накатили с новой силой. Воспоминания о том, как в очередной раз она не справилась с собой и дав волю злости, совершила непоправимое. Победила не в честном бою, как это необходимо делать джедаю, а безжалостно убила безоружного, не способного сопротивляться. Как быть с этим? Что сделать, чтобы это не повторялось? Но как же не повторить такое, когда оно само так и лезет в душу, делая ту зависимой от себя. Но уж этого она Энакину не скажет, ему ни к чему это знать, это нужно сообщить кое-кому другому, к кому она пойдёт после Совета. Магистры встретили её с большой радостью, хотя на лицах некоторых явно читалось скрытое разочарование тем, что их прогноз не оправдался. Однако, было в этом заседании и кое-что несомненно радостное для Асоки, но то, что заставило Энакина внутренне сжаться, в преддверии чего-то неприятного для себя. В благодарность за уничтожение одного из ситхов, а так же для окончательного восстановления, Асоке предоставили отпуск, который она провести, где хотела.

«Ну вот, сейчас она скажет, что хочет куда-нибудь на Мандалор или Набу, туда, где обычно отдыхают высокочтимые» — подумал юноша, отворачиваясь, чтобы не видеть её лица, когда она скажет об этом. Однако, чуть шевельнув волосы около его виска, отвечая на вопрос Совета, прозвучало:

— Я не знаю ещё, где именно проведу отпуск, но очень признательна вам за предоставленный отдых — ответила тогрута и едва её только отпустили, устремилась из Зала одной из первых, Энакин пошёл следом, едва сдерживая вспыхнувшую в душе надежду, не совсем ещё уверенную в том, она станет реальностью, но уже заявлявшую свои права на жизнь. Асока шла медленно, давая ему успеть за собой, и когда они остались в коридоре одни, Энакин, краснея и без конца смущаясь, обратился к подруге детства:

— Асока, я хотел бы тебе предложить, если ты не знаешь, где провести отпуск, то можно было бы сделать это на моей родине, там очень хорошо, особенно в это время года — заговорил он быстро, боясь, что собьётся или просто упадёт в обморок от стеснения — Остановишься в моем доме, тебе там будет, где жить.