Пророчество не лжёт (СИ)

Элайджа и сам был этому рад и уже заносил меч над почти бессильно распростертой на полу Малум, как вдруг свободный рукав его чёрной рубашки на правой руке чуть приподнялся и юноша увидел длинные тонкие шрамы на запястье, оставшиеся после операции по сращиванию костей. Он вспомнил, в связи с чем ему проводили это вмешательство и вдруг до его сознания окончательно дошёл смысл призыва Императора. «Убей её и встань на её место». Да, точно, ведь сделав, как он велит, Элайджа совершит убийство, убийство беспомощного и безоружного теперь противника и тем самым уподобится ситхам, станет таким же. Ничуть не лучше. Этого ли хотел отец, об этом ли мечтали Кеноби и Йода, о том ли думала мать, глядя в невинное лицо новорождённого сына? Не думаю, вряд ли, нет! Именно это и сказал Элайджа, резко выпрямляясь и деактивируя меч.

— Нет — произнёс он спокойно и твёрдо — Я джедай, такой же, как и мои родители!

Императору такой ответ, мягко говоря, не понравился и встав со своего трона, приближаясь к непокорному юнцу, тоном, не предвещавшим ничего хорошего, сказал:

— Ну, что ж, да будет так, джедай!

И после этого, резко выбрасывая вперёд обе руки, взметнул в его сторону две пронзительно-фиолетовые молнии, с огненной болью пронзившие юное тело...

====== Глава 137. Сон сбылся ======

Фиолетовая вспышка прошлась по всему телу Элайджи, заставляя все его мышцы, кожу и внутренности гореть огнём, словно его окунули в кипящую смолу.

- Прими моё предложение и твои мучения прекратятся – добавилось к физическим мукам ещё и моральное давление, в виде голоса Императора, Элайджа продолжал хранить верность своему убеждению, тому же, какие хранили отец, Оби-Ван и Йода. Три учителя, трое самых близких людей. Хранил и страдал за него. Ибо сейчас же другая вспышка, две яркие молнии, ещё более сильные, чем до этого, вновь пронзили его тело, оставляя на нем ожоги, а тело уже бывшее не в силах стоять, медленно сползло вниз по колонне.

- А сейчас, сейчас ты со мной согласен, глупый, спесивый юнец, понял ли ты, что совершаешь большую ошибку? – пророкотал Император, подходя уже совсем близко, дав краткую передышку от бесконечной боли.

- Нет, я никогда не приму удел ситха, пусть я умру, но при этом останусь верен себе – твёрдо, собрав все силы, чтобы превозмочь боль, ответил Элайджа, вызвав у повелителя громкий хохот и торжественное обещание:

- Отлично, мой друг, выбор сделан и я его тебе предоставлю, прощайся с жизнью, самоуверенный сопляк.

И взмахнув руками, выпустил в сторону своего несостоявшегося ученика ярчайшие молниеносные силовые потоки, от более близкого контакта являющиеся ещё более жгучими, как будто бы плавящими заживо все ткани человеческого тела, включая кровь и нервные окончания. Ни один огонь не в силах причинить такой боли. Ни один человек не в силах перенести этого молча. Даже если ты джедай или готовишься стать им. Вот и Элайджа, несмотря на все былые заслуги продолжил оставаться всего лишь обычным юношей, переживавшим сейчас сильнейшие физические и моральные страдания, острую боль и звенящую пустоту в душе. Как же в такой момент хочется броситься за помощью к близкому человеку, надеясь получить поддержку, спасение от этого страдания, возможность спрятаться от близкой смерти. И не просто близкому, а самого ближайшему из всех, кто только может быть в жизни любого человека, присутствуя там от самого его рождения. К маме. И этот юноша не стал исключением, он понимал, что Император сильнее и значит долго ему не продержаться, ещё минуты и всё будет кончено. Слишком сильна боль и слишком невозможно спасение. Он стискивал зубы и всё равно не мог уже сдерживать стонов, а из глаз уже вовсю катились слезы, которых не было сил даже стыдиться. Времени оставалось всё меньше и в конце-концов Элайджа обвел зал полуугасшим взором и в самой невероятной, отчаяннейшей из всех своих надежд, остановил его на леди Малум. Вторая ситх продолжала сидеть на полу, не спеша встать, находясь к юноше в полоборота, её лицо было почти невидным, как и выражение на нем, но несмотря на это, Элайджа вперил взгляд прямо в неё и мысленно собрав в кулак все те немногие, оставшиеся ещё у него силы, вытянул руки по направлении к ней и отчаянно, вкладывая всю боль в этот последний, очень призрачный и очень иллюзорный шанс на сохранение жизни, исторгая его из самого сердца, простонал, хрипя почти в агонии:

- Мама, спаси меня! Помоги, не дай мне умереть!